Она рассмеялась, и ее смех совсем не походил на ее голос. От такого смеха хочется, чтобы перестал существовать воздух, по которому распространяются и достигают ушей эти безумные волны.
Она опъянила его молоком и прибила его голову к земле, пронзив ее от виска до виска гвоздем. Это был замечательный гвоздь, а она была замечательная женщина
Он говорил улыбаясь, иногда почти смеясь. Но его смех не был насмешливым. Скорее, это был смех человека, радующегося тому, что открывает другим очевидные вещи.