— Да как он хоть выглядит, этот Муравей – разбойник?
Ой ли-Лукой ли принял церемонную позу и начал:
— Народное воображение рисует его могучим и громадным – о трёхстах двенадцати головах и восьми шеях, с тремя когтистыми лапами, покрытыми чешуёй речных рыб. Его грудь спрятана под панцирем пятисот восьмидесяти семи черепах, левое брюхо обтянуто кожей бронтозавтра, а правое…
— Довольно-довольно, – остановил лавину ужасов Петропавел. – С народным воображением всё понятно. А на самом-то деле он какой?
— Да ты что, муравьев никогда не видел? – удивился Ой ли-Лукой ли и, как показалось Петропавлу, поскучнел. – Ну, чёрненький, должно быть, невзрачный такой, мелкий… Букашка, одним словом. Но суть не в том, каков он на самом деле, – суть в том, каким мы его себе представляем.
— Какой же смысл приписывать кому бы то ни было признаки, которыми он не обладает?
— Все-таки ты зануда. И ханжа. Можно подумать, сам ты никогда не приписывал никому признаков, которыми тот не обладает! В этом же вся прелесть – видеть нечто не таким, каково оно на самом деле!
Похожие цитаты
Циничный лишен воображения. Поэтому приписывает окружающим лишь те свойства души, которыми наделён сам.
Вы знали, что семь имен из списка, это те, кого взял в прицел народный герой. Но если бы у лука был прицел, хотя его нет.
У меня есть слои. Я как лук. Неотразимый лук.
Стрелия – это расстояние, которое покрывает стрела. Оно, как никакое другое, дает простор воображению: так и представляются натянутый лук, тугая тетива и наконец божественный миг, когда стрела взмывает в небо, целясь в бесконечность; но эта рыцарская доблесть обречена на поражение: как бы ни напрягался лук, дальность полета ограничена, известна заранее, и сила, сообщенная стреле, иссякнет в апогее. Стрелия – это и сам порыв, и весь пролет от рождения до смерти, и мгновенно сгорающая чистая энергия.