Святослава Булавская

Вместо «сохранить на века» мне говорят «рви».
Я хватаю тебя за руки,
а внутри прошу: «отпусти»...

И циничным отказам девушек,
Мой совет: не верь.

Они сползают по стенкам,
как только закроют дверь.

— А что касается любви, то она бесподобна в любых видах, даже если ей жить всего месяц.
— Вы так рассуждаете лишь от того, что не знаете, каково это любить месяц, а потом тосковать по ней годами. Если бы знали, то предпочли бы полюбить однажды с надеждой, что это навсегда.

Теперь к своим достоинствам ты смело добавляешь:
мои стихи, широкие бедра, запах жасмина от мокрых волос,
протяжную теплоту бледных рук, вздохи на завтра, скорбь от разлук.
И одну необратимость, что жжет до крови:
во мне слишком много чистой любви.

К которой ты не готов.

О! эта женская самодостаточность хлеще всякого наркотика!
Бесплатно.
Держит долго.
Эйфория без побочных эффектов.

Главное — принимать своевременно, и меньше смотреть на телефон.

Самое главный рецепт действующего волшебства: знание двоих о своей уникальности, помноженное на взаимное усиление лучшего друг в друге в рамках абсолютной безусловной взаимной любви.

Проверено.

На меньшее не соглашаться.

В тебе есть что-то призрачно чудесное. Тонкое, еле уловимое, нежное, хрупкое... Я хочу прикасаться к тебе еле дыша, но так и боюсь потревожить твое очарование, боюсь смахнуть твой аромат беспечности...

Ты кажешься совершенной в каждую минуту, когда думаешь о чем-то чудесном. А рядом с тобой для меня всё-всё становится чудом...

Сквозь блики окон я пытаюсь уловить твое настроение. Мне не всегда это удается, но с каждым разом эта игра становится еще более прелестной.

Сейчас твоих губ касается улыбка. Ты знаешь, что совсем скоро я к тебе подойду, но я замираю... Клянусь, мое сердце готово наблюдать это мгновение вечно. Ты россыпью звонких нот дожидаешься меня...

Такая трогательная, такая легкая, такая моя...

У нас нет ни времени,
ни понимания,
ни надежды,
ни мечты.

Оставь мне хоть сострадания.
Не касайся моей пустоты.

Я из воздуха и света,
из гранита и Невы.
Одинокая планета
против боли и войны.

И эта боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. В этом месяце, кажется, все умирается дольше.

Моя улица пульсирует на картах, словно маяк для спасения. Я откликаюсь на доброе слово, на мягкий взгляд. Но меня ничего не должно касаться.

Каждая клетка плачет свою историю, в каждом движении своя неловкость и крик. Мне хочется простить себя за то, что столько настоящего живет в сейчас.

Моя боль уйдет с тающим снегом или с первым дождем. Развеется наш запах, рассыпятся в воспоминаниях слова.

Я складываю руки: ладонь к ладони.
Глубокий и пунктирный вдох и выдох.

Календарные числа роняют свои листы. Вдох.

Боль уйдет...
Протяжный выдох.

Мы все хотим получить искомое. Ты думаешь о небе, а я о доме, женском вдохновении, семье, роддоме. О том, как живут цветы, как открываются глаза-бутоны. Как безветренность сохранить у окон и на балконе. Как остаться облачной с тобой на полях и склоне. Как проснуться лет в семьдесят и целовать тебя в полудреме.

Мы все хотим получить искомое.
Ты думаешь о небе, а я о теплом уютном доме.

Но, зажмурившись, я вижу, как по-французски мы познаем вечность, заливая себя в бетоне.