На грани ума и безумия
цветёт пирамидкой каштан,
и Хлебников цифрами думает,
и звук ворошит Мандельштам.
Им тесно в убогой причинности.
Под пыткой впадающий в бред
язык, в безнадёжной повинности,
сдаёт свой последний секрет.
Древесно-густой, поэтический
их голос сливается в гам.
И Пушкин разумно-этический
смеётся их птичьим слогам.