Когда она решила уйти, я собирал ее вещи и думал какого цвета рубашку мне одеть на работу. Странно, но за завтраком я не почувствовал ничего, абсолютно. Возможно, я плотно поел. А может просто был уверен, что к вечеру она вернётся. За обедом я разлил на себя кофе, оставив большое пятно на своей любимой рубашке. Но это меня не огорчило, напротив я знал, когда вернусь домой, она мне его застирает. Открыв дверь, в квартире было темно, а на холодильнике не было ее ключей. Не было запаха ужина и кружка недопитого чая так и стояла на своём месте. Ещё никогда квартира не была такой пустой. И впервые я задержался на пороге.
Третью ночь я не мог нормально уснуть. Кровать казалась слишком большой и неудобной. Под утро я просыпался от прилива крови и хотел поцелуями её разбудить, чтобы в очередной раз не выспаться выдыхая её вдохи. Я отчаянно водил рукой, пытаясь нащупать её плечи. Руки и тёплые пальцы. Пустота. И её подушка была, как никогда холодной.
Через неделю я вспомнил о существовании Бога, до которого никогда не было дела. Чувствовать дыхание за спиной и каждый день спешить с работы домой. Это было так бедно раньше и не имело цены сейчас. В эту минуту. До невыносимости. Одиночества. Страха.
Пятно на рубашке, да и гордость с размером в квартиру принимала размеры пятна. Звонок в дверь. А за дверью она — от банальных фраз и до кофейных глаз она.
Когда она вернулась, я больше не позволял ей уходить.
Никогда.
Я видел в ее глазах больше мира, чем за окном.
Можно всю жизнь прожить с человеком, который не знает любимой песни. А можно всего за семь дней найти свою песню в человеке...
Вот ты сейчас бежишь к нему, хоть не знаешь о нем совсем ничего. У вас нету общего, кроме царапин на спине и утреннего кофе. Нету страстных поцелуев и разговоров после... Ты даже не знаешь кто ты для него или тебе просто неинтересно. И позволь предположить, что ты многое бы отдала, чтобы больше к нему не бежать. Не искать в нем то, что ты так усердно не находишь. Ты прикладываешь его к своим ранам и надеешься, что это тебя вылечит. Как же ты ошибаешься. Впрочем, как и я раньше. Запомни, родная, тебе сейчас никто не поможет — ни он, ни пол мира ему подобных, пока твой собственный мир разрушен. Так глупо пытаться убежать от своих мыслей и громких криков, которых не слышит никто. От недосказанности. А убежать к кому? — К себе. От кого? — От себя. Так глупо.
Полюбить! Снова? Заполняя одну пустоту другой, твоя чаша никогда не сможет наполнится. Только догорев, ты никого собой не обожжешь. Отсутствие нужного человека — душевный ад, мне это известно. Но только отсутствие может придать особый вкус каждому присутствию. Вкус момента. И одним моментом — вкус всей жизни. Сейчас тебе нужен покой и шоколад. Лишь когда ты обретешь душевную тишину, ты сможешь заново полюбить. Просто верь мне...
Она мне дала понять одну важную вещь. Если понимаешь, что человек тебе подходит, родственная душа, не важно день, неделю или месяц вы знаете друга, нужно хватать на плечо и увозить на край света. Целоваться до утра. Смотреть закаты, встречать рассветы, ужинать при свечах, делать предложение и быть счастливыми. Да, быть может в будущем все будет плохо, но в настоящем должно быть все прекрасно.
Она не замужем, и я никогда не видел ее в белом платье. В белых перчатках... Пальцы, к которым я никогда не прикасался. Не находил ее каштановые волосы у себя на рубашке, а темной ночью на моей спине она никогда не оставляла свой автограф. Мужчина? Нет, слишком не тот и до абсурда — не те. Если бы я мог говорить ее губами, это прозвучало бы так: «Они мне не подходят, как комнатные тапочки к моему вечернему платью. Я хочу так, чтобы однажды посмотрев, я не могла больше отвести взгляд. Это мне подходит. Я хочу эти туфли, они особенные».
Одинокая? О, нет. Это не про нее. Она уже давно не та наивная девчонка с глазами, полными звезд, и глубокой верой в надежное мужское плечо. Ее проблема не в том, что она одна, а в том, что не могут ее оставить в покое. Брось ее, и она к себе прижмет. Покинь ее дважды, и можешь навсегда забыть ее имя.
Я не знаю о ней практически ничего, но если бы меня кто-то спросил, во что она верит, я бы, не задумываясь, ответил:
— В удобные туфли.
И прощался... Как никогда не любил
Кто навсегда — уходя ничего
Не желают.
Не бойся, друг мой, отпускать.
Те, что должны уйти — уйдут.
Ты бойся не успеть сказать,
Все то, о чем глаза не врут.
Не бойся быть один тогда,
Когда душа твоя горит.
Чужим не разделить огня,
Другим твоё не заболит.
Не бойся вовремя уйти,
Когда тебя совсем не ждут.
И каждое цени «Не уходи!»
Не объясняй, где не поймут.
Бояться нужно стать не тем,
Найти не тех и пустоты.
И правило одно — открыта дверь
Разуться, прежде чем войти.
— Друг, ты не прав, любая женщина должна пролить столько слез, на сколько хватит ее любви к своему мужчине. Так...
— Ты хочешь сказать, что каждая женщина обязана плакать только потому, что она любит? Это же абсурд, — перебил меня он.
— Нет, она никому ничего не обязана. Но это неизбежно. Если ты мужчина, то за каждую ее слезинку ты, стоя на коленях, ответишь. Пускай ты сегодня хлопнул дверью и гордо ушел, оставив ее одну, а завтра даже не поинтересовался, как у нее дела. Но через время тебе будет ее не хватать, как воздуха, которым ты дышишь. Постучи в дверь, она откроет и даже угостит твоим любимым чаем с печеньем, она простит, а ты поцелуешь ее руки.
— ...
— ... Завтра ты снова уйдешь и те руки, которые ты целовал, ты будешь заламывать за спину, крича ей в лицо. Она женщина, она слабая. Ты мужчина. Ты ведь сильнее. Ты мужчина? Ответь себе на этот вопрос.
— Ты утверждаешь, что женщина не должна плакать. И ты, конечно, прав. Но покажи мне хоть одну женщину, которая ни разу не плакала из-за своей любви. Покажешь? Если да, я заберу свои слова обратно.
Всему есть предел. И ты это должен понять. Сегодня она считает тебя Богом, а завтра кучей дерьма, об которое не стоит пачкаться. За это я уважаю женщин. Они не возвращаются. Если она разлюбила, то никогда больше не полюбит вновь. Ты, друг мой, вспоминай это каждый раз, целуя ее пальцы. Сегодня на коленях льет слезы она, а завтра, смотря ей в след, плакать будешь ты.
Когда я впервые тебе изменил, ты запретила к себе прикасаться. Ты пыталась уйти, сбежать от меня, но я тебя не пускал. Била меня в грудь и лицо, когда я тебя крепко сжимал, и называла меня тем, кем я был после этого. Когда ты достала нож, я впервые почувствовал, насколько ты мне нужна и какой я… после этого поступка.
Глядя мне в глаза, она сделала резкое движение. Кровь медленно капала на пол из ее запястья. Как только я сделал шаг, она крикнула: «Не подходи!», затем приставила нож к шее. Я не знал, что делать, мои руки дрожали, а сердце выбивало ребра. Я настолько боялся ее потерять. Она была настроена решительно. Безо всяких сомнений, она была готова к следующему шагу. Паника, дикий ужас охватили меня. Невнятно, дрожащими губами я выдавил из себя, чтобы она убрала нож, и мы спокойно все обсудили. В ответ я услышал смех, громкий смех… Ее рука ослабела и, выпустив нож из рук, она упала. Подбежав к ней, я начал щупать ее пульс. Она потеряла сознание, но была жива. Представляете? Она была жива! Слезы бежали у меня по лицу. Капля за каплей. Задыхаясь от боли, что обжигала всю мою грудь, я нес ее на руках к кровати. Она была жива…
Поутру я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло. Она поцеловала меня в лоб и прижала к себе. В эти минуты я осознал, какая я тварь и ничтожество. И любой человек, посмотрев со стороны на эту ситуацию, сказал бы про себя: «Какая же она влюбленная дура!»
– Обними меня, пожалуйста, покрепче, – шепотом попросила она.
После этих слов я понял, что никого в этом мире нет ближе ее. Людей всегда можно кем-то заменить, но ее я больше заменять не хотел никем и никогда. Да, она не была женщиной моей мечты, и отца я ее ненавидел, а за что мне, собственно, его любить? Каждый мой день мог оказаться последним, и это я знал не хуже ее, но меня всегда привлекало лезвие ножа. Особенно его острая грань. Но больше всего меня ранило то, что по этой грани ходила она, без страха в глазах. Вот это действительно было страшнее всего…»
И может быть,
Я улыбнусь, смотря Вам в спину.
И не забуду я за вами дверь
Закрыть.
Как постучите,
Не несите в дом причину.
Но Вы напомните,
Что может Вас не быть.
Ведь жить — не значит умирать,
Ты жив, пока живет надежда.
И падать для того, чтобы вставать.
Не умерев — не значит жить,
Как прежде.