— Мой профессор исчез, к земле летит астероид, а вы говорите о походе на вечеринку? Вы верите хоть одному его слову, что все под контролем?
— Мы не станем ждать, пока нас спасет правительство. Мы сами себя спасем.
— И кто все эти люди?
— Конгрессмены, дипломаты, главы штабов и корпораций — практически все и вся и это делает тебя уже кем-то.
— Ох, какая честь. И это все часть вашего плана?
— Я пришел сюда наладить кое-какие связи. Ты здесь ради бесплатной еды — наслаждайся.
— Супер, я навещу председателей комитетов штабов.
— Постарайся не пролить вино на тайны национальной безопасности.
— Могу я узнать, кто ты?
— Я... я просто никто.
— «Никто» обычно не ходит в смокинге.
— Иногда хорошего выбора не существует. Но нужды большинства важнее, чем нужды меньшинства.
— Значит, мы просто уничтожим других, чтобы сохранить свой стиль жизни? Решим, кому умирать? Не понимаю, как вы можете быть так надменны?
— Считаете меня надменной, думаете, мне хочется сталкиваться с этой проблемой? Говорить президенту, что спасти свою страну мы можем, только уничтожив несколько других?
— У вас есть дети?
— Нет.
— А у меня дочь. Ей восемнадцать, она только что закончила школу. Каждый день, смотря в ее глаза, я чувствую себя обязанной поступать правильно. Дайте Дариусу нужное ему время, порекомендуйте этот вариант и тогда, возможно, мы спасем всю планету.
— Забавно, как мужчины могут быть одними в спальне и другими в зале заседаний.
— Не только мужчины.
В руках большинства из вас компьютеры в миллионы раз умнее, чем тот, который пятьдесят лет назад отправил человека на Луну. Человеческая гениальность — большая сила. Каждый день мы решаем нерешаемое. Представьте, что бы подумали ваши предки, узнав, что мы можем летать, лечить болезни, платить за парковку кредитками... Если мы способны на невероятное, то наверняка сможем столкнуть с курса космический булыжник, но только, если будем работать вместе, сообща.
Дариус Тэнз собрал нас, чтобы мы выбрали сто шестьдесят человек, достойных спасения или, как сказал Мэйсон, поиграли в Бога. Но, если мы правда хотим справиться, то не должны зацикливаться только на вопросах выживания. Нужно помнить, что значит полноценная жизнь. А это касается не только того, что в голове, но и того, что в сердце. Поэтому ненужные, как вы их называете, писатели, художники, очень нужны, потому что в тяжелые времена они дают самый необходимый ингредиент для выживания нашего вида — надежду. И, по большому счету, только надежда может нас спасти.
— Днем студентка, а вечером барменша?
— Обучение не бесплатное. А еще и за жилье надо платить.
— Ты не говорила, что ты инженер-эколог.
— А ты не говорил, что ты министр обороны.
— Как по мне, неведение — благо.
— Что? С каких пор ты опустился до расхожих фраз?
— С тех пор, как вчера увидел твое лицо. Я не знаю, о чем твой секрет, но если он доставляет такую боль, какую я увидел в твоих глазах... В мире итак слишком много боли, согласна? Когда твоя мама заболела, врачи сказали, что ей осталось шесть месяцев.
— Но она лишилась надежды и прожила всего три.
— Тот парень, кем бы он ни был, дает тебе надежду. Счастье норовит ускользнуть — схвати его, как светлячка и не отпускай.
Я тоже не смогла этого сделать, Лиам. Не смогла сказать правду папе и остальным. Я понимаю, как сильно ты меня любишь, что пытался сохранить этот секрет.
— Извини, папа, у тебя своя борьба, а у меня своя.
— Знаю и уважаю это. Любое правительство должно иметь сопротивление. И чтобы восстать против такой мощи, требуются храбрые люди.
Дядя, мы с тобой, как семья из Помпей — многие века похоронены под пеплом. Пора выбраться наружу.
— Значит, чтобы спасти мир, нам нужен миллиард, которого нет, уран, который не достать и несуществующая технология? Ну, неплохо.
— Разве было бы весело, если бы Супермен сразу поймал злодея?
— Весело? Для вас это весело?
— Зачем привлекать Дариуса, если не собираетесь предоставлять все, что ему нужно?
— Два миллиарда долларов?! Что еще у него в списке? Ядерное оружие?
— А если бы и было?
— Я бы сказал «нет». Грейс, я желаю Дариусу успеха, как и все мы, но это государственная операция, под плотной завесой секретности. Существуют правила.
— Что проку от правил, если через полгода мы умрем?