Феминизм не участвовал ни в каких войнах. Он не убивал своих оппонентов. Он не создавал концентрационных лагерей, не морил
врагов голодом, не совершал никаких жестокостей. Феминизм боролся за образование, за право голоса, за улучшение условий труда, за безопасность на улицах, за службы ухода за детьми, за социальные пособия, за кризисные центры для переживших изнасилование, за убежища для женщин, за реформы законодательства. Если кто-то говорит: «О нет, я не феминистка», спросите: «Почему? В чем ваша проблема?»
Пояснение к цитате:
«Правила жизни Эммы Уотсон», журнал Эсквайр (Esquire).
Пояснение к цитате:
Интервью: «Советская Сибирь» 05.12.2012.
Разумеется, я феминист. Я верю в равенство во всем и считаю, что каждому – по способностям. Как по мне, то любой, кто считает иначе, плывет против течения. Ну как все эти гомофобы, сексисты и расисты.
Жить где нравится, иметь на счету собственные деньги, заниматься любимым делом, наслаждаться временем с подругами, бродить и отдыхать, радовать душу искусством, а тело любовью. Не дайте себя обмануть «доброжелателям»: нет никакого женского счастья. Есть просто счастье, и оно — в свободе жить, как ты хочешь.
Много десятилетий женщины боролись за право выбора, за свободу быть собой, за независимость и самостоятельность, но, как показывает практика, так и не получили этого всего в полной степени. Большинство из нас намертво связаны цепями стереотипного сценария – сад/школа/институт/замужество/дети, разорвать которые мешают многочисленные страхи. Никто не хочет быть прикованной к столбу позора, пусть даже не реального, а воображаемого. Если вдруг пожелаешь вырваться с ленты конвейера – на тебя будут показывать пальцем, смеяться за спиной, обсуждать и осуждать.
А у нас давным-давно равноправие. И когда я играла в фильме «Москва слезам не верит», равноправие вовсю уже шагало и по стране, и по всему земному шару. Женщина ли делает карьеру, мужчина ли — разницы никакой. Тот, кто хочет заниматься делом, считает, что он имеет на это право, и у него есть силы — ради бога, пожалуйста, занимайся. Получается — прекрасно. Не получается — извините. Так было тогда, так происходит и сейчас.
Пояснение к цитате:
«Известия.Ru», 17 сентября 2019 года.
Почему-то мужчина должен просверлить дырку, вкрутить лампочку, вбить гвоздь, а женщина — вставить в трусы резинку и сварить борщ; это отголоски деревенской культуры. Инструментальный подход: мужик как топор, баба как мотыга — пока выполняется функция, жить можно. Таков атавизм жесткого закона выживания в недружественной среде с градом, засухой и неурожаем, уже не актуальный в городской культуре.
Богоспасаемое отечество наше пока что затронуто феминизмом совсем незначительно. Мы опять то ли отстаём от всех, то ли, наоборот, всех опережаем. Эта неопределённость подсказывает нам единственно возможную стратегию поведения на случай восстания женщин. Стратегию Кунктатора и Барклая — медлить и уклоняться. Не принимать навязываемый бой. И ещё — любить.
Пояснение к цитате:
Журнал «Русский пионер». Статья «Валентинка в багровых тонах». 14 февраля 2018 года.
Индивид, воспринимающий себя в качестве субъекта, наделённого способностью к автономии и трансцендентности, видящий в себе некий абсолют, переживает нелёгкий момент, обнаруживая, что его уделом, предопределённым судьбой, является подчинённое положение. Для того, кто осознал свою неповторимость, мучительно обнаружить в себе качества Другого. Именно это происходит с девочкой, когда она, познавая мир, начинает осознавать себя женщиной. Предназначенная ей жизненная сфера — замкнута, ограничена, подавлена миром мужчин. Куда бы она ни кинула взор, она повсюду видит барьеры, ограничивающие её возможности.
Иногда женщины нуждаются в других женщинах больше, чем в мужчинах.
Безусловно, феминизм переживает беспрецедентный эффект бумеранга. Занявшись областью мужских фантазмов, оставленных без внимания феминистками, новые амазонки ринулись в бой за брачные узы и успешно! Они охотятся за своими жертвами в спортивных клубах, в сумерках они собираются вокруг своих любимых ям, наполненных водой, — в барах курортных отелей… Они выискивают свои доспехи в дорогих магазинах белья…
У детей и мужчин так много общего… Мужчины ранимы, им хочется играть в ковбоев и всегда страшно, что никто не купится на их вестерн. Мне жаль мужчин. У них больше проблем, чем у женщин, прежде всего потому, что сегодня им приходится состязаться с женщинами. Я хочу сказать, что в наши дни женщины в принципе имеют право делать всё, что делают мужчины. И при этом они ещё могут оставаться женщинами. Мужчины же должны продолжать заниматься извечно мужскими профессиями и доказывать таким образом своё мужское начало. Женщины решили стать сильными, когда сильный пол начал слабеть. Мне думается, современное общество зажало в тиски женщин так же, как и мужчин. Но мужчины, по-моему, страдают от этого сильнее. Они — пленники своей работы, своей политической беспомощности, своего бессилия изменить ход вещей. Женщины могли бы им помочь. Но нет, они выступают в роли судей; это какой-то абсурд. И потом, иные женщины полны противоречий. Они хотят одновременно и хорошего мужа, и чудесного любовника, и всего остального. Они хотят спокойствия в материальном плане и возбуждения в плане чувственном. Но женщины сейчас в переходном возрасте своей новой роли… Это пройдет.
— Наше ремесло передаётся исключительно по мужской линии, как ты не поймёшь такую простую вещь?
— Вы правы — я не понимаю. — Лара поднялась из-за стола.
— Просто смирись.
— Не смирюсь, — бросила она на ходу.
— Ба! Да кто тебя замуж-то возьмёт с таким несносным характером?
«Насмешка? В его голосе была насмешка?!»
Лара развернулась на каблуках, чтобы посмотреть на мужчину, оказавшегося её отцом.
— В Англии женщины правили страной…
— А теперь там революция! — воскликнул отец. — Король вынужден скрываться от собственного народа. Выходит, зря на женщин полагались?
— По-вашему, королева, умершая полвека назад, повинна в том, что творится сейчас? — опешила Лара.
Отец поморщился, будто ему было противно ломать голову.
— Скажу попроще, чтоб ты поняла. Если одни женщины станут претендовать на трон, а другие — на семейное дело, к чему мы придём? К тому, что нам больше не понадобятся мужчины?
— Какой странный вы делаете вывод, отец.
— Какой есть.
- 1
- 2