Дождём и снегом небо плачет,
Привычной жизни суета.
Воспринимаешь всё иначе
Во дни великого поста.
Твой путь сомненьями завьюжен,
Идёшь, превозмогая тьму,
Тебе уже никто не нужен,
И ты не нужен никому.
Тебе на целом белом свете
Уже не надо ничего...
И только звезды,
Только ветер
В пустыне сердца твоего.
Не все коту масленица, будет и великий пост.
Постом нельзя очистить преисполненную грязных намерений душу.
Кто наполняет чрево и обещается быть целомудренным, тот подобен утверждающему, что соломою остановит действие огня. Как невозможно соломою удержать стремительность разливающегося огня, так невозможно пресыщением остановить жгучее стремление непотребства.
Быт. 2, 17.
Нет пользы от благотворительности, о которой трубят трубою; нет выгоды и от поста, о котором всем разглашают. Что делается напоказ, то не приносит плода, который бы соблюдался до будущего века, но ограничивается людскою похвалою.
Каждый поступок имеет цену и награду: познав и то, и другое, становишься реалистом, и можешь отвечать за свои поступки.
Неужели ты думаешь, что Богу есть какое-то дело до того, что ты кладешь в рот?
— И в минуту слабости я прошу Деву Марию дать Чарли покой и его страданиям.
— Но зверю, ты знаешь, отказано в бессмертии.
— Я знаю, мой отец.
— И всё же нарушаешь закон.
— Я слаб и грешен.
— Что ещё?
— Имею грех. Женщина, которая открыла шоколадную лавку…
— Виенн Роше?
— Сказала купить шоколадные ракушки вдове Адель... и потом я стал думать о ней… о вдове Адель...
— В ваши годы? Думать?!
— Да... да...
— И что ты делал в шоколадной лавке в великий пост?
— Это было... было... было для Чарли...
— Опять ты нарушил закон!
— Но ведь если у Чарли нет души, значит, он может и не поститься? Разве не так, мой отец?
— Десять Аве Мария, десять Отче Наш.
Разговор между падре и исповедником. Чарли - старая собака мужчины, который пришел в храм исповедаться за грехи.
Я тебя не понимаю, кругом люди голодают, а ты постишься.