Девушки скрывали свою невинность, супруги — верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения — признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникающие в один сезон из небытия.
— Кого можно считать по-настоящему сильным?
— Того, кто уберегает себя от сетей обжорства и разврата.
Ее поведение слыло таким вызывающим, что даже проститутки называли ее проституткой.
Не в сифилитическую больницу я сводил бы молодого человека, чтобы отбить у него охоту от женщин, но в душу к себе, посмотреть на тех дьяволов, которые раздирали её!
Но разврат так скучен, так абсолютно и безнадёжно уныл, что только исключительные люди, наделённые недоразвитым интеллектом и гипертрофированным аппетитом, способны активно наслаждаться им или активно верить в его греховность. В большинстве своём развратники развратничают не потому, что им это доставляет удовольствие, а потому, что им уже трудно без этого обойтись. Привычка превращает наслаждение в скучную повседневную потребность. Человеку, привыкшему к женщинам или водке, к курению или самобичеванию, так же трудно отказаться от своих пороков, как жить без хлеба и воды, даже если совершить грех доставляет ему не больше удовольствия, чем съесть корку хлеба или напиться воды из кухонного крана. Привычка одинаково убивает как чувство греха, так и наслаждение им. Поступки, казавшиеся вначале увлекательными, потому что они порочны, после некоторого количества повторений становятся морально безразличными. Они даже внушают некоторое отвращение, потому что большинство «порочных» поступков приводит к состоянию физиологической депрессии; но чувство греховности стирается, потому что эти поступки делаются слишком обыденными.
У похоти сотни ловушек: танцплощадка, кафе-мороженое, съемная квартира, турецкие бани... Даже последние научные открытия способствуют распространению разврата: бензиновый двигатель, пародируя усилительные поездки на машине, и еще более страшную угрозу — придорожные бордели; электричество сделало возможным аморальные кинофильмы; с появлением телефона молодая женщина слышит теперь голос поклонника прямо с соседней подушки. И не обойдем молчанием самые непотребные изобретения: новомодную застежку, иначе известную как молнию, которая открывает любому мужчине или мальчику скорейший доступ к моральной погибели.
Пояснение к цитате:
Речь отца профессора Альфреда Кинси
Один пропойца, потерявший стыд,
Лежал в грязи, ободран и побит.
Ворчал он пьяно: «Свет погряз в разврате,
Весь мир в грязи, его ужасен вид!»
Подумал я об этом человеке:
Как он в себе уверен, что брюзжит
И видит мир, погрязшим безнадежно,
А между тем, лишь сам в грязи лежит.