— Ликвидировать всех!
— Слушаюсь. Пуля? Яд?
— Что за расточительность, Шафранек! Камень на шею и в речку.

— Садитесь в машину, я взяла её напрокат.
— С ума сошла! Сколько это будет стоить?
— Двух лет тюрьмы, если не смоемся отсюда.

– Грабовский, вы не разбились!
– Это не в моих правилах.

— Вы мошенник, старина!
— О, благодарю вас за комплимент, но в этом смысле вас превзойти невозможно.
— Терпеть не могу, когда мне грубят, к тому же в такой льстивой форме.

— Как будет по–покийски «стрелять»?
— А чёрт его знает. Скажи «пах-пах».
— Пах! Пах!

Мне нужны не оправдания, а результаты, не будет результатов — вас тоже не будет...

Билли, сядь за руль. Я утром вместо молока выпил виски.

Он не знал, что мы не знаем, а теперь знает, что мы знаем, как его зовут.

Надо что-то придумать, а то нам тогда одна дорога – в кабаре, ногами дрыгать!

— С Грабовским каши не сваришь. Он сейчас в депрессии, живёт отшельником, питается кузнечиками.
— Да, он со странностями. После того нашумевшего дела с Кинг–Конгом, объявил себя Микки Маусом тринадцатым!

— Когда пойдем на дело, натянем на голову чулок.
— Ой, а я чулки не надела.
— Не страшно, Билли одолжит тебе свой носок.

– Не бойся, крошка, тебе не будет больно. Мы сделаем маленькую ранку. И высосем твою кровь.
– Как? Всю до капли?
– Да. Сейчас и приступим.
– Ну раз так, у меня к вам просьба, сделайте одолжение, позвольте мне перед смертью сыграть на трубе.
– Браво! Ужин с музыкой!

Педро, амиго мио!... Мне жаль губить такой талант, опять будем пить консервированную кровь.

— Шафранек!
— Да, сэр.
— О! Что с Вами случилось, Шафранек?
— Пустяки, сэр. Порезался, во время бритья.

— Вы хотите меня надуть. Это же крысы!
— Ах, оставьте Ваши расовые предрассудки!