Тяжело быть психологом, все вокруг уродами кажутся. Моральными, разумеется.
— И это в двух шагах от нормального, законопослушного мира, — пожаловался непонятно на что и неизвестно кому Хлюпик.
Чистоплюй! Меня затрясло от злости. Я перестал сдерживаться и дал волю чувствам. Рука сама метнулась вперед. Я подхватил его за грудки, поднял над землей и впечатал спиной в стену. Он засучил ногами, схватился за мою руку. Не то чтобы сопротивлялся, скорее от неожиданности.
— В двух шагах от какого мира? — тихо, но очень жестко прорычал я. — От твоего беспечного рафинированного мира, которого нет. Вы же просто не знаете другого. Видите его только в телевизоре. В кино и в криминальных новостях. Вы и воспринимаете это как кино. Кто-то обдолбался наркоты и с балкона вышел в лучшую жизнь — кино. Где-то дом взорвали — кино. Деды салабонов лупят — кино. Шалавы трахаются, по малолетству ни о чем не думая, а потом детей на помойку выбрасывают — кино.
Я разжал пальцы. Хлюпик шлепнулся на землю и принялся тереть перетянутую курткой шею.
— Вы даже повздыхать можете, дескать, ой как жалко, какой кошмар творится. Но для вас же этот кошмар, как голливудская сказка про живых мертвецов. Вы в это не верите. Вы не замечаете, что это есть, что вы в этом живете, что это может коснуться и вас. Как там… гром не грянет — мужик не перекрестится. Пока вас лично это не касается, вы, по примеру страуса, живете в неведении с головой в песке. «Мне не видно — мне не страшно». Хлюпик поднялся. Глаза очумелые, рожа красная.
— Ты чего, Угрюмый?
В самом деле, чего это меня понесло? — мелькнуло в голове.
– Мы живем в странном месте в странное время. Не поймешь, что за строй вокруг. Кто у власти, кто пишет законы, для кого? И кто следит за их выполнением? Я, знаете ли, попадал в разные ситуации. И знаете, в чем странность? Я всегда оказывался стороной виноватой. Хотя старался быть честным.
– Честный всегда виноват, – подтвердил Петро. – При любой власти и при любых законах. Это только в сказках добро и правда побеждают зло и кривду. А в жизни все немного иначе. Если ты нечист на руку, то уж наверняка придумаешь, как вывернуться из любой ситуации. А если радеешь за закон и порядок и стараешься быть законопослушным, всегда будешь виноват. Что бы ты ни делал.
– Это еще почему? – вспыхнул Деррек, который явно такой позиции не разделял.
– Потому что, если ты смотришь на закон, думая, как его обойти, ты наравне с ним, – как ребенку объяснил Петро. – И тут пятьдесят на пятьдесят. А если ты думаешь о том, как соблюсти закон и остаться честным, ты уже ставишь себя ниже закона. Даешь возможность сделать тебя виноватым только потому, что сам ищешь эту вину и примеряешься к закону. Ты думаешь: нарушил или нет? А если есть сомнение, значит, ты виноват. Всегда. Даже если не виноват ни разу.
— Тридцать лет прошло, Вольфганг. Всего три десятилетия. И во что превратилась ваша наука? Техника? Во что превратились достижения вашей гребаной цивилизации? А во что превратились те, кого вы отучили жить своими силами? Те, кого вы подсадили на гаджеты?
— Это тут при чем? — вступилась за немца Яна.
— При том. При том, что они же со своей наукой объяснили миллионам, что жить без микроволновки, мобильника, холодильника и компьютера нельзя. Им же поверили. Сколько поколений выросло с пониманием, что они боги в сети? Что они имеют охренительные навыки общения и жизни в компьютере? Но эти боги — ничто в реальной жизни, хотя, конечно, об этом не догадываются. Или просто болт на реальность клали. А потом случилась жопка. Ее эти же умники и устроили. И всё. Боги низвергнуты. Что теперь представляет собой тот, кто умел стрелять в каком-нибудь квейке и выживать в каком-нибудь сталкере? Кто теперь те мастера язвительного слова в социальных сетях? Никто. Если они еще живы, то бегают у Фары в рабах. Потому что в настоящей жизни умение делать сто кликов в минуту мышкой, шустро нажимать на кнопочки и анонимно выеживаться во вконтактике, жежешечке или фейсбуке не стоит ни черта.
Очереди бывают разные: тихие и интеллигентные очереди за книгами, шумные и горластые — за водкой, скорбные очереди в больницах или нервные, истеричные — за билетами на вокзале. В очереди к овощному киоску обсуждали недавнее убийство в лесополосе возле станции.
- 1
- 2
- цитаты /
- цитаты из книг /
- Алексей Гравицкий — цитаты из книг автора