Красиво — это не то слово. Красиво выглядеть может любая женщина, при известном желании или материальных возможностях. А вот выглядеть так, чтобы у мужчины во рту пересохло — далеко не каждая. И для этого даже не надо быть красавицей, для этого надо быть настоящей женщиной. Той, которая рождена повелевать мужчинами и заставлять их ради её улыбки создавать и разрушать империи. Только ради улыбки, и не более того.
С давних времен я усвоил одну простую истину – врать не выгодно вообще, и, если есть возможность не врать – так лучше не ври. Дело не в моральной чистоте, не в правилах хорошего тона, даже не соблюдении приличий. Это именно не выгодно. Честность – это такой же товар, как, например, хорошее знание своего дела, беговая лошадь или девичья невинность. Честность – это часть такой важной составляющей человека как репутация. И если тебя хоть раз поймают на враках, то считай, ты сам себе нанес урон, это всё равно, что разорвал и выбросил в воздух пачку купюр, которая уже лежала в твоих карманах. Поэтому врать попусту никогда не стоит, ну, если только обстоятельства не таковы, что деваться некуда.
... тот, кто спорит с женщиной, только больше убеждает её в собственной правоте.
... прости за банальность, но правда — это очень широкое понятие. У каждого своя правда. Я тебе скажу больше — у каждой личной правды есть множество граней, примерно, как у стакана.
В комнате повисла мёртвая тишина.
— Парацетамол — минут через пять сказал я, поёрзав в кресле.
— Что? — Вика даже не повернула в мою сторону голову.
— Ну, с чего-то надо начинать разговор — сообщил ей я — «Парацетамол» подходящее для этого слово — красивое и звучное.
— Где наша не пропадала.
— Везде ваша пропадала.
— Оружие, особенно хорошее оружие, всегда знает, кто его взял в руки. Сабля ощущает мозоли ладони умелого рубаки, лук чувствует палец стрелка, да. Не верь тому, что мужчина сам выбирает клинок, женщину и смерть. Это они выбирают его, так было всегда и так пребудет вовеки, да. Но зато мужчина потом может подчинить себе любого из них, если только он настоящий мужчина.
— И смерть? — вырвалось у меня.
— И смерть — кивнул ибн Кемаль — Мужчина может умереть, да он и должен умереть в бою, не дело испускать дух в своей постели, это унизительно. Но он может выбрать себе такую смерть, о которой будут говорить и через сто, и через двести лет. Это ли не победа над костлявой? Да это и не самое сложное — победить смерть. Вот победить женщину — это и вправду подвиг, да.
Уверенность в словах женщины всегда подозрительна. Когда она говорит подобным образом, почти всегда это означает одно — она тебя обманывает. Или преследует свои цели, ведомые только ей.
Неохота умирать-то — заметил Флоси, доставая боевой топор — Ну вот совсем.
— Я не враг Хейгену — твёрдо сказала Кролина — Никогда им не была и никогда не буду.
— «Никогда» — это плохое слово — поморщился ибн Кемаль — «Никогда» — слово для слабых и глупых. Кто говорит «никогда»? Те, кто не знает жизни и не понимает, что иногда в ней всё так переворачивается таким образом, что ты вдруг обязан делать то, о чём даже подумать вчера не мог, да. Никогда говори «никогда», женщина.
Всё происходящее напомнило мне китайские фильмы, которые под настроение в годы моего детства любил смотреть отец. Ну те, где крепкий герой кричит седоволосому и седоусому негодяю «Твоё кунг-фу хуже моего» и показывает пальцем на свой собственный нос. Потом все быстро бегают и раздаются сочные звуки ударов.
— Вопросы? Хотя, какие у вас могут быть вопросы.
— Кто убил Кеннеди? — немедленно спросил у него я.
— Враги демократии. — Валяев вздохнул, – И всего прогрессивного.
Вот и гадай, какой тут из чертей не самый рогатый, подумал я... <...> Моя бы воля, всех бы перебил.
- 1
- 2