Артуро Перес-Реверте. Танго старой гвардии

Было похоже, что он привык поступать так, ни с кем не советуясь. Он принадлежал или хотел показать, что принадлежит, к той категории людей, что ведут себя по-хозяйски даже за чужим столом.

От подчинённых можно добиться большего толка, чем от начальников. Потому он неизменно старался завести добрые отношения с теми, от кого и вправду зависит что-то напрямую, — с портье, швейцарцами, официантами, секретаршами, таксистами, телефонистками. С людьми, чьи руки на самом деле приводят в действие шестерни благоустроенного общества.

Хороший игрок помнит ход тысячи партий, своих и чужих, и старается улучшить их новыми вариантами; он изучает своих предшественников, как учат иностранный язык или алгебру.

А в моем случае все потом пошло наперекосяк окончательно, — продолжает она, — и я стала злобствовать, знаешь, так мелко и гадко, как умеем только мы, женщины, когда нам плохо... На самом деле, вовсе не так уж плохо, но и это ему вовсе незачем было знать. Несколько раз он пытался спасти наши отношения от того, что называл «пошлостью», и от полного краха, а потом сдался, отстранился, но, как и большинству мужчин, уйти ему удалось не дальше другой бабы.

— Так что вы хотели мне сказать?
Он не сразу понял, что она имеет в виду. Но потом сообразил: после того как они встретились внутри, он вышел следом за ней на прогулочную палубу и молча, без объяснений заступил дорогу.
— Что никогда и ни с кем у меня не бывало такого идеального танго.

Чтобы попасть в приличное общество, танго пришлось поступиться характером. Оно, как будто утомившись, сделалось менее стремительным и не таким сладострастным. И вот оно-то, укрощенное и одомашненное, попало в Париж и обрело славу.

Буэнос-Айрес многолик. Но главных ликов у него два: это город успеха и город провала.

Я презираю его, потому что знаю как облупленного. Он — это я сам. При другом раскладе я стал бы точно таким же. Глупо думать, что хорошо скроенный костюм делает человека другим. И уничтожает память.

Для того, чтобы стать первым, нужна адская работа. Особенно если знаешь, что никогда не станешь.

И, покуда еще не замерла усталая улыбка, чередой воспоминаний проносятся поезда, отели, казино, крахмальные пластроны, обнаженные спины, блеск драгоценных камней, играющих в огнях хрустальных люстр, а двое молодых красивых людей, охваченных страстью, безотлагательной, как сама жизнь, не сводя друг с друга глаз в пустом и безмолвном салоне трансатлантического лайнера, плывущего во тьме, танцуют еще не написанное танго. И, сплетаясь в объятии, выскальзывают, сами того не замечая, за грань ирреального мира, чьи утомленные огни уже начинают гаснуть навсегда.

Ни к чему козырять интеллектом. Как говорится, лжец и ловкач попадают впросак чаще, чем неуклюжий простак.

Нож есть нож и везде опасен одинаково... Не говоря уж о том, что теперь все предпочитают пистолеты.

Угрызения совести редки у мужчин, если они добиваются денег или обладания, и у женщин, если они через день меняют возлюбленных... И потом, и мы вовсе не испытываем такой благодарности за рыцарские поступки и чувства, как принято думать. И доказываем это, влюбляясь в проходимцев и в грубых мужланов.

В один прекрасный день я вдруг с изумлением поняла, что на улицах стало больше неприятных людей, что отели не так уютны, как прежде, а путешествия — не так увлекательны. Что города теперь безобразны, а мужчины огрубели и лишились былой привлекательности. И что война в Европе вымела все, что ещё оставалось.