Часто так бывает: женятся люди и думают, что теперь для них откроется новый мир. А получается наоборот. Старый мир — и тот закрывается.
Удивительно, как легко можно заставить себя поверить в то, во что тебе хочется поверить.
Мне всегда казалось, что в этом есть что-то глубоко интимное, в держании за руки то есть. Всегда чувствуешь, даже не глядя, что чувствует тот, кого ты держишь за руку.
Часто горе придает людям сил, таких сил, которых они раньше в себе не знали, а порой горе, наоборот, отнимает все силы.
Телефоны всегда оставались для меня зловещими и чуждыми приспособлениями. Они принуждают врать, принуждают говорить не то, что ты думаешь. Можно ли рассказать, что у тебя на душе, если не видишь глаз собеседника?
Я просто ушла в себя. Вроде как спряталась в панцирь — я тут, я все вижу, но ничего не чувствую.
Я боялся перемен, боялся оставлять свой привычный мир, потому что знал: так, как раньше, уже не будет.
Неужели, это я? Одинокая, такая одинокая как никто в мире.
Как любовь может превратиться в ненависть, и почему люди, которые любят тебя больше всех остальных, могут и ранить сильнее всех?
Где бы я ни был, я каждую секунду ожидал ее встретить. Залезая в автобус, я оглядывался, ища ее фигуру среди пассажиров. Входя в каждую дверь, я дрожал от напряжения, думая, что сейчас увижу ее. Она была всюду и нигде.
Только когда теплая сладкая жидкость проникла в кровь, я поняла, как внутри холодно и пусто.
... я жила в «сейчас», не думая про «потом».
С людьми вообще ужасно трудно.
Да, я ненавидел ее за то, что ушла, и все-таки мечтал, чтоб она вернулась.
Когда называешь вещи своими именами, они уже не так страшны.
Порою из благих побуждений мы совершаем жуткие глупости.
Нет вашей любимой цитаты из "Берли Догерти. Здравствуй, Никто"?
Добавить цитату