Иногда мне начинает казаться, что люди сами ищут себе смерти.
Мы живём в эпоху парадоксов. Ради сохранения мира вынуждены вести войну.
— В каждом из нас живет несколько людей. Совсем непохожих. И иногда они выходят из послушания и некоторое время распоряжаются нами, и тогда вдруг превращаешься в другого человека, которого никто не знал раньше. Но затем все становится прежним.
— Во мне никогда не жили другие люди. Я всегда и утомительно один и тот же.
Когда бываешь слишком счастлива, всегда дрожишь за своё счастье.
Если мы думаем, что есть спруты, они должны быть. Мы не можем вообраить себе того, чего нет на свете.
– Какой прекрасный дождливый день.
Она спросила, чем же дождливый день может быть замечателен: он перечислил все оттенки неба, деревьев и крыш, которые они увидят во время прогулки, заговорил о неподвластной человеку мощи океана, что откроется им, о зонтике, под которым так здорово шагать, тесно прижавшись друг к другу, о радости, с которой они укроются здесь, чтобы выпить горячего чаю, об одежде, сохнущей около огня, о том, как они, предавшись сладкой истоме, займутся любовью, снова и снова, о том, как под одеялом они будут говорить по душам, словно дети, укрывшиеся в палатке посреди разбушевавшейся природы…
— Впрочем, мы все, конечно, умрём.
— Да, — сказала Элен. — Но никто в это не верит.
Не волнуйся! Я пинками гоняю его к здоровью и счастью.
Неужели, это я? Одинокая, такая одинокая как никто в мире.
— Ещё недавно мне хотелось оказаться с Вами наедине.
— Я только об этом и мечтаю...
— Вы порочная женщина!
— Да, мсье...
— Слабая и лицемерная.
— Да...
— Через минуту в красной гостиной.
Я как спорт для неё, и довести меня до слёз — значит победить.
— Почему ты за него выходишь?
— У него на то целый бумажник причин.
- 1
- 2