Брет Истон Эллис. Правила секса

Этот мир сводит меня с ума.

Кто может улыбкой заставить мир вертеться? Кто может взять никчемный день и сделать его стоящим? Так это же ты... Ты демонстрируешь это каждым мимолетным взглядом, каждым движением. Любовь вездесуща, притворяться ни к чему. Ты можешь получить все, что захочешь. Так возьми же...

Когда жизнь дает трещину, крутые отправляются бухать.

Мы дошли до той стадии, когда просто не о чем разговаривать.

Никому никогда не нравится тот, кто надо.

Я существовал в сонной прострации, но она была полна жизни и довольства.

Какого цвета твои глаза — вопрос, ведь фотографии, которые я снял, все черно-белые.

— Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
— Кротким это не нужно.

Нет ничего хуже, чем быть пьяным. И заблуждаться.

Я оглядываю комнату. Вещи вокруг наводят на меня тоску. Они как будто демонстрируют мое жалкое существование: пишущая машинка — ленты нету; мольберт — нет холста; книжная полка — без книжек.

Я пытался вспомнить, когда он возненавидел меня.
Когда я ответил на его чувство тем же.

Будто жизнь есть орфографическая ошибка: мы постоянно пишем и переписываем друг с друга.

Моя идея ада – быть запертой в комнате вдалеке от тебя, но быть в состоянии видеть тебя и вдыхать тебя.

... дети, которые умирают в колыбели, – самые умные, потому что интуитивно чувствуют, какая жизнь ужасная штука, и делают свой выбор.

— Но я хочу узнать тебя,— говорю я.— Хочу узнать, кто ты есть.
Он морщится, поворачивается ко мне и произносит, вначале повышая голос, а затем смягчая его:
— Никто никогда никого не узнаёт. Нам просто приходится мириться друг с другом. Ты никогда меня не узнаешь.