Среди миллионов женщин вам нет-нет да и попадается на глаза одна, которая выворачивает вам душу.

— Это свободная страна, я...
— Это не свободная страна — тут все продается, покупается, и всему есть владелец.

Можно оказаться на самом дне, после чего наверняка отыщется новое.

Мне хотелось заплакать, но ничего не вышло. Была лишь страшная досада. Досадный страх, когда хуже себя чувствовать уже невозможно.

Она была приятней декабрьского загара, красивей шестерки белых коней, скачущих по низкому зеленеющему холму. Такие мысли пришли ему в голову. Они начали причинять ему боль. Он поспешно улизнул. Но дверь закрыл очень тихо.

— Сынок, почему люди хотят ударить нас своими машинами?
— Это потому, что они несчастливы, мама, а несчастным людям нравится портить вещи.

— Справедливость? Нет в Америке справедливости. Существует только одна справедливость. Спроси семью Кеннеди, спроси мертвых, да любого спроси!
Дюк встал с кресла качалки...и достал пушку сорок пятого калибра.
— Вот она. Это и есть единственная справедливость в Америке. Это единственное, что понятно любому.

Спасение мира начинается со спасения одного-единственного человека; все остальное — претенциозный романтизм и политиканство.

Христианские церемонии бракосочетания были мне хорошо знакомы по собственному печальному опыту. А дзен-буддистская церемония очень напоминала христианскую с небольшим добавлением бреда сивой кобылы.

Я улегся поудобнее, взял «Войну и мир» Толстого, раскрыл на середине и принялся читать. Ничего не изменилось. Книжонка так и осталась премерзкой.

Плохая литература — как плохая баба: с ней почти ничего нельзя поделать.

Во время отсоса все мучения мужика отсасываются из его башки.

Произнеся, прошипев довольно избитое и ласковое словцо типа «черт», я выдергиваю из машинки эту страницу. Она ваша.