Софи понимала, что Хоул и в раю будет ныть, если сочтет, будто это его красит.
К тому же молодой человек был совершенно потрясающий: с узким, умудренным жизнью лицом — Софи он показался очень взрослым, сильно за двадцать.
<...>
— Небеса милосердные, — удивилась Софи. — Да этот чародей Хаул при всей своей злобности — сущее дитя едва за двадцать! Да, быть старой — совсем другое дело, — думала она, переворачивая бекон на сковородке.
Надо было сделать всё как надо, а откуда ей знать, как именно надо?
— Конечно, вы ненавидите злиться! — вспыхнула она. — Вы ведь не любите ничего неприятного, так? Только вам что-нибудь не по душе, вы любите, чтобы раз — и в сторонку! Вы увиливатель, вот вы кто!
Встрять в монолог миссис Ферфакс было как пристроиться поскакать на скакалке, на которой уже кто-то прыгает. Дождаться подходящего момента непросто, но уж если попал, то попал.
Я подхватил вечную простуду, но, к счастью, я страшно бесчестен. Будем этого держаться.
Тебя никто не заставлял, синяя ты морда!
Девушки чинно гуляли парочками, ожидая, когда к ним наконец пристанут.
Тогда она плюхнулась в кресло и стала там злиться.
Одна из звезд сорвалась с небесного гвоздика и белой чертой ринулась вниз.
— Прекратите, сударыня! — закричал он. — Оставьте бедных паучков в покое!
— Эта паутина — позор для замка! — объявила Софи, сметая пыльные фестоны.
— Снимите паутину, а паучков не трогайте! — велел Хоул.
Ах, этот мир битком набит жестокосердечными женщинами...