Джек Лондон. Время-не-ждет

16 цитат
Автор: 
Купить книгу:
ЛитРес 119 ₽

Авантюрист и золотоискатель Элам Харниш по прозвищу Время-не-ждет — по натуре настоящий игрок, и жизнь представляется ему лишь увлекательной и азартной игрой.

В гонке за богатством и властью он действует расчетливо и цинично и вскоре становится миллионером. Однако встреча со стенографисткой Дид Мэйсон производит в его душе настоящий переворот.
"Дид не выходила у него из головы, и одно он понял очень хорошо: его влекло к ней. И так сильно влекло, что его давний страх очутиться во власти женщины рассеялся, как дым".
Привычные сражения в большом городе или душевное спокойствие и любовь к женщине — Элам Харниш должен сделать свой выбор... ведь время — не ждет.

Счастье — своенравное божество, что так часто обращается против своих самых горячих поклонников, поражает мудрых и благодетельствует глупцам, — Счастье, которого от века ищут люди, мечтая подчинить его своей воле.

Помните, ребята, когда счастье улыбнется вам, не зевайте, держитесь за него что есть мочи. На что и счастье, если упускать его? Хватайте его за хвост! Сколько лет я в этой стране — и все ждал, когда счастье привалит. Вот дождался наконец. Теперь уж не выпущу из рук. Ну, покойной ночи вам, будьте здоровы!

Счастье — жестокое, безумное чудовище, держатель вселенского притона, — усмехаясь, тасует карты. Это оно подбирает крапленую колоду для шулерской игры жизни. Здесь нет места справедливости. Беспомощных, слабых младенцев даже не спрашивают, хотят ли они участвовать в игре. Им не оставляют выбора. Счастье бросает их в жизнь, припирает к карточному столу и говорит: «Играйте, черт вас возьми, играйте!» И они, бедняги, стараются вовсю. Для одних игра кончается моторными яхтами и особняками, для других — богадельней или койкой в больнице для неимущих. Одни снова и снова ходят с той же карты и до конца дней своих делают вино в безлюдных зарослях, надеясь сколотить денег на вставную челюсть и на гроб. Другие рано выходят из игры, потому что доставшиеся им карты привели к самоубийству, к голодной смерти, к длительному, тяжелому недугу. Кое-кому карты приносят королевский сан, неограниченную и незаслуженную власть; иным они сулят высокие чины, несметное богатство, другим — позор и поношение, третьим — вино и женщин. Что до него, то ему повезло, он вытянул хорошую карту. Правда, еще неизвестно, чем это кончится. Вдруг кто-нибудь или что-нибудь испортит ему игру. Счастье, сумасшедший бог, может быть, нарочно заманивает его, роковое стечение обстоятельств — и через месяц шайка грабителей будет отплясывать воинственный танец на развалинах его финансовой империи. Сегодня же он может попасть под трамвай или с какого-нибудь здания свалится вывеска и размозжит ему голову. А вечно подстерегающие нас болезни — одна из самых коварных прихотей Счастья? Кто знает? Микроб трупного яда или один из тысяч других микробов нападет на него и погубит. Вот доктор Баском, Ли Баском, который только на прошлой неделе стоял рядом с ним, болтал, смеялся, — воплощение молодости, здоровья, жизненной силы, — и вот в три дня его скрутило: воспаление легких, ревматизм сердца и невесть что еще. И как он мучился перед смертью! Крики его были слышны за целый квартал. Ужасно! Харниш и сейчас не мог вспомнить об этом без дрожи. Когда придет его черед? Кто знает! Что ж, покамест остается только разыгрывать карты, которые у него на руках, карт этих три: драка, месть и коктейли. А Счастье смотрит на его игру и скалит зубы.

Гнев владел им с такой силой, что в нем вспыхнула жажда убийства и в уме замелькали безумные планы мести и кровавой расправы над предавшими его людьми. Вот что должен был сделать этот желторотый юнец, а не кончать самоубийством. Приставить им дуло к виску. Харниш отпер свой чемодан и достал увесистый кольт. Он отвел большим пальцем предохранитель и восемь раз подряд оттянул затвор; восемь патронов, один за другим, выпали на стол; он снова наполнил магазин, перевел один патрон в патронник и, не спуская курка, поставил кольт на предохранитель. Потом положил пистолет в боковой карман пиджака, заказал еще один мартини и опять уселся в кресло. Так прошел целый час, но Харниш уже не усмехался.

Он придерживался своей собственной примитивной теории, что все на свете — азартная игра. Бог — это нечто неощутимое, своенравное, взбалмошное, именуемое Счастьем. Риск начинается с самого появления на свет: кем суждено родиться — дураком или грабителем? Карты сдает Счастье, и невинные младенцы изберут в руки сданные им карты. Возмущаться, жаловаться бесполезно. Вот твои карты, и хочешь не хочешь, а играй, — все равно, горбат ты или строен, урод или красавец, кретин или умница. Тщетно искать справедливости. Большинство играющих попадает в разряд дураков; немногие, благодаря хорошей карте, становятся грабителями. Розыгрыш карт — это и есть жизнь. Скопище игроков — общество. Карточный стол — земля. Ставка — земные блага, от куска хлеба до больших красных автомобилей. А в конечном счете и счастливых игроков и несчастливых ждет одно — смерть и забвение. Тяжело, конечно, глупым и обездоленным — их проигрыш заранее предрешен. Но чем лучше он узнавал других, тех, кто казался в выигрыше, тем чаще его брало сомнение: так ли уж велик их выигрыш? Ведь они тоже обречены на смерть и забвение, а жизнь их немногого стоит. Это грызня диких зверей между собой: сильные топчут слабых, а сильные, — как он убедился на примере Даусета, Леттона и Гугенхаммера, — отнюдь не наилучшее. Он вспоминал своих скромных товарищей по Арктике. Они-то и были глупые и обездоленные — те, кто трудится в поте лица и у кого отнимают плоды его труда, как у той старухи, которая делает вино в горах Сонома; а ведь они куда правдивее, честнее, благороднее, чем люди, которые грабят их. Выходит так, что выигрывают-то как раз жулики, предатели, мерзавцы. Но даже и они не хозяева своей судьбы, они только играют картами, которые им достались.

В глубине его сознания неумолчно звучал искушающий голос самой жизни, настойчиво твердившей ему о своем могуществе, о том, что он может достигнуть большего, нежели другие, что ему суждено победить там, где они терпят поражение, преуспеть там, где их ждет гибель. То была самовлюбленная жизнь, гордая избытком здоровья и сил, отрицающая бренность и тление, опьяненная святой верой в себя, зачарованная своей дерзновенной мечтой. И неотступно, то неясным шепотом, то внятно и отчетливо, как звук трубы, этот голос внушал ему, что где-то, когда-то, как-то он настигнет Счастье, овладеет им, подчинит своей воле, наложит на него свою печать.

Жизнь — лгунья, обманщица. Она обманывает все живущее. Она обманула его, Элама Харниша, одного из самых удачных, самых совершенных своих созданий. Он ничто — всего лишь уязвимый комок мышц и нервов, ползающий в грязи в погоне за золотом, мечтатель, честолюбец, игрок, который мелькнет — и нет его. Нетленна и неуязвима только мертвая природа, все, что не имеет ни мышц, ни нервов — песок, земля и гравий, горы и низины, и река, которая из года в год, из века в век покрывается льдом и вновь очищается от него. В сущности, какой это подлый обман! Игра краплеными картами. Те, кто умирает, не выигрывают, — а умирают все. Кто же остается в выигрыше? Даже и не Жизнь — великий шулер, заманивающий игроков, этот вечно цветущий погост, нескончаемое траурное шествие.

Как выразился один остроумный оратор на банкете в клубе Алта-Пасифик: «У воров есть благородство, и этим они отличаются от честных людей». Вот то-то и оно. Именно так. Эти новоявленные «сверхчеловеки» — просто банда головорезов, имеющих наглость проповедовать своим жертвам кодекс морали, с которым сами не считаются. Согласно этому кодексу, человеку можно доверять только до тех пор, пока он вынужден держать свое слово.
«Не укради» — обязательно только для честных тружеников. Они же, сверхчеловеки, выше всяких заповедей: им можно красть, и чем крупнее кража, тем большим почетом они пользуются среди своих сообщников. По мере того как Харниш глубже вникал в игру, картина становилась все отчетливее. Несмотря на то, что каждый грабитель норовит ограбить другого, шайка хорошо организована. Она фактически держит в руках весь политический механизм общества, начиная от кандидата в конгресс какого-нибудь захолустного округа и кончая сенатом Соединенных Штатов. Она издает законы, которые дают ей право на грабеж. Она осуществляет это право при помощи шерифов, федеральной полиции, местных войск, регулярной армии и судебных органов. Все идет как по маслу. Сверхчеловеку некого и нечего опасаться, кроме своего собрата — разбойника. Народ не в счет. Это просто быдло; широкие народные массы состоят из существ низшей породы, которых ничего не стоит обвести вокруг пальца. Грабители дергают за веревочки, а когда ограбление рабочих почему-либо идет недостаточно бойко, они кидаются друг на друга. Харниш любил философствовать, но философом не был. Харниш любил философствовать, но философом не был. В той суровой, первобытной стране, где он жил до сих пор, он не нуждался в книгах для понимания жизни; но и здесь, в новых условиях, жизнь представлялась ему такой же простой и понятной Он не поддался ее обольщениям и ясно видел, что под внешним лоском она столь же первобытна, как на Юконе. Люди и там и здесь — из одного теста. Те же страсти, те же стремления. Он видел, что игра ведется по извечным правилам, и сам участвовал в ней наряду с другими. Судьбы человечества, безнадежно одурманенного разбойничьей казуистикой, не волновали его: таков естественный порядок вещей. Он знал тщету человеческих усилий. Такова жизнь, а жизнь — жестокая штука. Люди в цивилизованном мире разбойничают, потому что такими создала их природа. Они грабят так же стихийно, как царапаются кошки, мучает голод, донимает мороз.

Нет вашей любимой цитаты из "Джек Лондон. Время-не-ждет"?