— Ты мой, а я твоя. Умирать так умирать, Джон Сноу, — все когда-нибудь умрут. Но сначала мы поживем.

— Если уж Джоффри суждено умереть, то что такое жизнь одного бастарда по сравнению с королевством?
— Жизнь — это все, — тихо ответил Давос.

Вы сами учили меня, что умелая угроза бывает порой красноречивее удара.

— Ты убил меня.
— Вы всегда быстро схватываете самую суть, милорд, — недаром же вы десница короля.

Все мы, великие и малые, обязаны исполнять свой долг.

Все тянется издавна — от наших отцов и матерей и еще дальше, от дедов и прадедов. Мы марионетки в руках тех, кто жил до нас, а когда-нибудь наши дети запляшут на нитках, натянутых нами.

Старая Нэн, бывало, рассказывала о рыцарях и дамах, которые спали в одной постели, положив между собой меч, но он, должно быть, первый использовал вместо меча лютоволка.

Никогда не могла понять, зачем существуют евнухи. Если взять мужчину и отрезать всё полезное, что получится?

... если мы начнём убивать мужчин на свадьбах, они будут бояться брака ещё больше, чем прежде.

Он не родился богачом, а в этом мире, как я узнал на своём веку, добрыми делами богатства не наживёшь.

Война многих честных людей делает ворами.

Даже самые храбрые люди боятся смерти и увечья.

— Он продаст себя всякому, кто даст подороже.
— Это я причисляю к его достоинствам.

Мир в те дни был проще, и человек тоже, а мечи делались из лучшей стали. Не потому ли, что ему тогда было пятнадцать лет?