Поварам нельзя доверять: они суют чернослив туда, где ты совсем не ждешь его встретить.
Его сломало одно сказанное шёпотом слово, сделав то, чего не смогли кулаки, кнуты и дубинки.
О Джорахе, когда тот узнал о замужестве Дени.
Э-э, что толку размышлять о проигранных битвах и дорогах, на которые вовремя не свернул.
Руины всегда навевают грусть, но ещё грустнее, когда знаешь, чем они были раньше.
– Я здесь, – сказал Бран, – но только я сломан. Сможешь ли ты… сможешь ли ты исправить меня… то есть, мои ноги?
– Нет, – ответил бледный лорд. – Это выше моих сил.
Глаза Брана наполнились слезами. «Мы проделали такой долгий путь». По пещере разносилось эхо подземной реки.
– Ты никогда не сможешь ходить, Бран, – пообещали его бледные губы, – но ты полетишь.
Он жил среди речного народа, трудился в поте лица, плавал по реке, чинил сети и сам стирал свою одежду, когда в том была нужда. Он может выудить рыбу, приготовить пищу и перевязать рану, ему известно, что значит быть голодным, преследуемым, что значит бояться. Томмену внушили, что королевский сан – его право. Эйегон знает, что королевский сан – это долг, что прежде себя король должен ставить народ, жить и править ради народа.
Никакому факелу, как бы ярко тот ни горел, не сравниться с восходящим солнцем.
Люди безумны, а боги ещё безумнее.