Когда человека в чем-нибудь несправедливо обвиняют, он тут же начинает вести себя как виноватый.
Бывают мужчины-интеллектуалы, они почему-то всегда худенькие, небольшого роста, в очках. И при взгляде на них думаешь: сейчас тебе расскажут что-нибудь интересное про Александра Третьего, будут читать стихи, возникнет духовное соединение и так далее... А вот о сексе совсем не думаешь... нет, не если потом выходишь за них замуж это уже как-то само собой получается, но чтобы сразу же, с первого взгляда покраснеть, побледнеть, сладко замереть и подумать: «А как это будет, если... ох...» — это нет...
Собственная душа кажется нам такой сложной, как мозаика в детском калейдоскопе, – там так много разных цветных стеклышек, то один причудливый рисунок сложится, то другой. В нашей душе все перемешано, и каждое движение нашей личной души так необычайно многогранно – мгновенные желания, потаенные мотивы, тени, блики, нюансы… то мы так чувствуем, то вдруг иначе, то еще что-нибудь вмешалось и внезапно переменило все…
Ну, а чужая душа кажется нам небольшой такой полочкой, где аккуратной стопкой уложены несколько простых побудительных мотивов – мотива два-три, не больше…
К тому же ведь это мы бываем неверно поняты, а вот чужие побуждения, они же нам совершенно ясны…
Но особенная близость вовсе не подразумевает, что нужно говорить друг другу все. Все, что думаешь. Все, что знаешь. В семейной жизни, особенно в семейной жизни, наоборот, нельзя говорить о чем-то, обнажать какие-то вещи, что-то непременно надо держать при себе. Есть в близости людей заветная черта, ее не перейти влюбленности и страсти, пусть в жгучей тишине сливаются уста, а сердце рвется из груди от любви на части... Чрезмерная откровенность делает людей, живущих в браке, неинтересными друг другу. У каждого должны быть свои тайны, секреты, особенно некоторые вещи обязательно должны оставаться недосказанными...
Нет ничего хуже, чем старые школьные друзья! Старым школьным друзьям лучше оставаться в воспоминаниях, а не материализоваться из мыслей, не хлопать тебя по плечу небезупречно чистыми руками. Все эти ностальгические встречи только травмируют... наводят на мысль о возрасте, импотенции, лысине, болезни Альцгеймера и прочей бренности жизни.
Все мы в юности наполнили себя, как ведро водой, модными цитатами, стихами и всю свою жизнь собирались встать на стул и прочитать миру стихотворение в надежде, что мир будет рукоплескать нашей элитарности, интеллектуальности и прочей «ности»... На самом деле для правильной, нестыдной интеллектуальности нужны деньги. И чтобы перестать быть человеком из стада, нужны всего лишь деньги.
Забытый роман — это очень хорошая вещь. С одной стороны, вы встречаетесь как старые друзья и вам не нужно друг у друга узнавать — как учишься, чем увлекаешься, кто твои мама и папа. С другой стороны, перед вами хорошо забытое старое, а значит, новое. То есть передо мной совершенно новый хорошо забытый человек.
В царской России можно было поменять фамилию только с разрешения царя. Однажды к Александру Третьему с просьбой переменить фамилию обратился купец с фамилией Семижопкин... А Александр Третий написал на прошении: «Сбавить две». И купец стал Пятижопкиным.
— А как у директора с налогами?
— Пока точно не знаю, на мой взгляд, цифра маловата. На западном языке это называется «оптимизация налогов».
— А на русском — воруют.
Иногда благие намерения приводят не к гадости, а к прелести, к чудной прелести!