Эрих Мария Ремарк. Жизнь взаймы

Неужели ему ещё не внушили, что никогда нельзя спрашивать женщину, счастлива ли она?

Разве здоровые люди знают, что такое смерть? Это знают только те, кто живет в легочном санатории, только те, кто борется за каждый вздох, как за величайшую награду.

Она выпивала по бутылке кальвадоса в день. Все пророчили ей раннюю смерть. Но она жива до сих пор. А пророки давно умерли.

Что я знаю о жизни? Разрушения, бегство из Бельгии, слёзы, страх, смерть родителей, голод, а потом болезнь из-за голода и бегства. До этого я была ребенком. Я уже почти не помню, как выглядят города ночью. Что я знаю о море огней, о проспектах и улицах, сверкающих по ночам? Мне знакомы лишь затемненные окна и град бомб, падающих из мрака.
Мне знакомы лишь оккупация, поиски убежища и холод. Счастье? Как сузилось это беспредельное слово, сиявшее некогда в моих мечтах. Счастьем стало казаться нетопленая комната, кусок хлеба, убежище, любое место, которое не обстреливалось.

Она знает, что должна умереть, и свыклась с этой мыслью, как люди свыкаются с морфием, эта мысль преображает для нее весь мир, она не знает страха, ее не пугают ни пошлость, ни кощунство. Почему же я, черт возьми, ощущаю что-то вроде ужаса, вместо того чтобы, не задумываясь, ринуться в водоворот?

Сидеть на солнце — это почти то же самое, что говорить о любви.

Мне бы хотелось перепутать все на свете, — сказала Лилиан. — Пусть бы я прожила сегодня день или час из пятидесятого года моей жизни, а потом из тридцатого, а потом из восьмидесятого. И все за один присест, в каком порядке мне заблагорассудится; не хочу жить год за годом, прикованная к цепи времени.

Ведь женщина может бросить возлюбленного, но ни за что не бросит платья.

Шахматы дают нашим мыслям совсем другое направление. Они так далеки от всего человеческого... от сомнений и тоски... это настолько абстрактная игра, что она успокаивает. Шахматы — мир в себе, не знающий ни суеты, ни... смерти.

В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма.

Когда человек здоров, ему легко чувствовать своё превосходство.

Дисциплинированность — похвальное качество. Но иногда на ней можно споткнуться. А когда спотыкается этакий твердокаменный субъект — это смешно; надо проявить в нужный момент немного человечности. Пусть Хольман рискнет и получит насморк, но зато снова поверит в себя. Это лучше, чем быть осторожным и считать себя калекой.

Каждый человек едет из Брешии в Брешию. Так ли это?... Из Тулузы в Тулузу. От самодовольства к самодовольству.

... люди потеряли уважение к смерти. И это произошло из-за двух мировых войн.

— Очутиться лицом к лицу со смертью — совсем иное, чем говорить о ней.

Давай опять вернемся на землю. Ведь так легко оторваться от неё.