Филипп Ванденберг — цитаты из книг автора

— Для тебя важнее дешевая месть человеку, который тебе ничего не сделал.
— Он отнял у меня жену!
— Отнять можно то, чем владеешь, но ты мне не хозяин.

С той ночи, как царица застала его в объятиях Руи, он ее больше не видел и сейчас опасался мести. Он слишком хорошо знал Хатшепсут, знал, на что способна женщина с уязвленным самолюбием.

Женщины в ее пору ненасытны подобно шакалам в пустыне. Они не пропускают ни одного мужчины, попадающегося им на пути.

Где владения, там и власть.

— Разве это преступление, если подданный любит свою царицу? — малодушно осведомился Сененмут.
Инени вздохнул.
— Любовь не знает закона. Как же она может преступить его? Твой вопрос поставлен неверно. Правильно будет спросить: «Что случится, если подданный любит свою госпожу?»
— И что же случится?
Старик пожал плечами.
— Это зависит от того, отвечает ли царица ему взаимностью. Если она не любит или не знает о его любви, то чувство уйдет в песок подобно скарабею в западной пустыне.
— А если отвечает, что тогда?
— О Амон! — Инени хлопнул в ладоши и устремил в небеса восхищенный взор. — Тогда я не хотел бы побывать в его шкуре!

— Ты сам сказал, что любовь не может быть преступлением, ибо нет закона, запрещающего ее!
— И рад бы ответить «да», — сказал Инени, — но есть вещи, настолько далекие от человеческого разумения, что никому и в голову не придет запрещать их. Потому что такого просто не может быть.

Его деяния начинаются там, где кончается твоя магия.

Твоя наружность, любимый, — зеркало твоих цветущих двадцати лет, но мысли твои — мысли мудреца, чья юность давно позади. И не знаю, что я ценю больше: твою зрелость или твою юность.

Не предавайтесь прошлому, нет ничего глупее этого. Что прошло, то прошло, и его не изменить ни слезами раскаяния, ни буйством раскаленного сердца.

Узнаешь в свое время. А если и нет — не имеет значения!

— Что будет с ним?
— Неферабет обучает его мудрости жизни, а жрецы Амона дают воспитание, подобающее сыну царя, пусть даже пащенку! — Последнее слово Хатшепсут словно сплюнула под ноги. — До сих пор он не тосковал по матери, хоть жрецы и укрыли его от тебя.
— Знаю, — смиренно сказала Исида, — но мне достаточно знать, что он рядом. Все-таки он мой сын!
Глаза Хатшепсут потемнели, а меж бровей образовалась вертикальная складка.
— О Амон! — воскликнула она с притворным смехом. — Конечно, твой. Никто и не собирается оспаривать его у тебя.
— Но ты хочешь разлучить мать с сыном! — бросила царице в лицо Исида. — Гусенка оставляют с гусыней, пока он не научится сам находить пропитание; жеребенка не забирают у кобылы, пока он не встанет на ноги. И любой пастух в плодородных землях живет в заботе о том, чтобы с детьми его ничего худого не случилось.

Плох тот архитектор, который не видит своего творения еще до того, как заложен первый камень!

Легко говорить, когда время прошло. Если мужчина подпадает под чары женщины, никого другого для него больше не существует. А если эта женщина — владычица Обеих земель, то и у самой Хатхор не осталось бы шанса.

— Ты просто обиделась…
— Обиделась? — горько усмехнулась Руя, натягивая тонкий плиссированный калазирис. — Такова была моя участь — стать нелюбимой женой нелюбимого мужа, ибо этого брака пожелали мои родители. Не так уж необычно для нашего времени — во многих семьях происходит то же самое. Беда моя в том, что я встретила мужчину, которого полюбила больше всего на свете, мужчину, вложившего в меня свое семя. Но он отвернулся от меня ради женщины, равной которой нет на земле.

Ревность — не что иное, как уязвленная гордость.

В стране Нила нет обычая исполнять последнюю волю осужденного, — все же не преминула заметить она, — с той поры, как отцеубийца, приговоренный к вечному заточению за высокими стенами, испросил сладких фиников. Он ел и плевал косточки в стену, из косточек выросла пальма, и через немногие годы преступник сбежал, вскарабкавшись по ней. Но ты, Пареху, не совершил преступления, я даже могу понять твое желание. Что ж, да будет так!