Болезнью солнца ли,
легких,
желчи,
знай, девочка,
в этот вечер
босы и черны,
вдвоем с индейцем,
в ожогах полностью
от медуз -
мы знали оба
одно лишь -
твердо,
как и Иисус
не знал
бога –
знали -
только влюбленным –
жить.
Только легкостью.
Из стихотворения «Für mademoiselle Ström».
Стих "Дон-Кихотское".
Ах, Аделита,
Стальные оковы
Твоей человечности
Вечерами
Предстают мне
Столь вечными
И неколебаемыми,
Что впору стреляться...
Стих "Карнак".
Ева,
таким хрупкошеим
и тонкокостным,
таким
пуховолосым
девочкам
со сливочной
гладкостью
плеч
и лодыжек
никем и нигде
не разрешалось
плакать
от страха.
Ева,
мне надо
хотя бы кого-то
любить.
И это будете вы.
С самых высот и с самых низин
гнал я
Свою бесконечно милую тягу
К бродяжничеству,
Свою незаменимую тягу
К дали.
Как бы я тогда сказал ей,
В золотистом том окрасе
Умирающего солнца,
Тяжелеющего солнца,
Да беременного солнца
Красотой.
Как бы я тогда сказал ей
Что, пожалуй,
Дальше жить уже не стоит,
Оттого что мне священна
Эта родинка на веке,
И я верю, что не будет
Совершенней
больше
Тел.
Я – онемевший в своей скорлупе непривычных гармоний
Из всех этих пёстрых, изящных историй
О небывших клочочках чьей-то
Неразделённой весны –
Как невыносимо тихо во мне наступают все дни
Той пресноватой радости.
Так дай же молиться мне об одном –
Когда выхлестнутым хребтом
Искорёжась,
Буду дёргать свои вывороченные суставы –
Пусть только вновь обдаст меня той отравой
Неизъяснимого.
И да святится имя его
И да святится имя…
И да святится имя моё
горсточкой пепла.
Славная,
Наикротчайшие из церквей
Строятся на костях:
Сподручно,
Свежо,
Приятнее так.
А Бог видит,
как давно
жажду я
быть
архитектором.