Гастон Леру. Призрак Оперы

Граф считал, что в возрасте Рауля не слишком-то разумно выказывать сдержанность и благоразумие, хотя сам обладал весьма уравновешенным характером.

Один известный хроникер писал о ней: «Когда эта восхитительная женщина поднимает руки и, слегка склонившись, выставляет ногу вперед, перед тем, как сделать пируэт, подчеркивая таким образом линии корсажа, кажется, что это зрелище может любого свести с ума.» Правда, ума-то у нее почти не было, однако в этом ее не упрекали.

Чтобы как-то защитить здание Оперы, Сорелли собственноручно положила на стол, который стоял в вестибюле административного входа, подкову: к ней должен был прикоснуться всякий входивший в Оперу. Это было необходимо, чтобы не оказаться добычей тайных сил.

До этого в глубине ее глаз я всегда видел ее своей мертвой женой; теперь я впервые увидел в ней живую жену.

Да, живую, я поцеловал ее живую, и она была так прекрасна и безжизненна, как мертвая.

Люди могут привыкнуть ко всему, когда сами хотят этого, когда готовы попытаться.

Мы должны думать только о себе в этой жизни, о нашей собственной смерти. Все остальное — неважно.

Рыдания Эрика были такими же громкими, как рев, и такими же мрачными, как ропот океана.

Ужасное, уникальное, отталкивающее уродство поставило Эрика за пределы общества, и я полагал, что именно по этой причине он больше не чувствует никаких обязательств перед родом человеческим.

Когда происходил какой-то несчастный случай, какие-либо пагубные события любого рода, я говорил себе: «Может быть, это Эрик», так же, как другие вокруг меня говорили: «Это был призрак!» Как часто я слышал, что эти слова произносились с улыбкой. Если бы эти бедные люди знали, что призрак существует во плоти и крови и его надо бояться намного больше, чем воображаемую тень, о которой они говорили, могу уверить, что они перестали бы шутить по этому поводу.

Изумляя людей, он ничего не любит больше, чем продемонстрировать удивительную изобретательность своего ума.

Неважно, какую услугу вы оказали Эрику, Эрик может забыть ее в конце концов, и вы знаете, что тогда ничто не удержит его, даже он сам.

Лучше быть в безопасности, чем потом сожалеть.