Генри Миллер. Тропик Козерога

Музыка — это не Бах и не Бетховен, а консервный нож для открытия души. Она способствует внутреннему умиротворению, вселяет уверенность в том, что у вас есть крыша над головой.

Такую минуту можно ждать всю жизнь. Женщина, которую ты и не мечтал встретить, сидит перед тобой, говорит и выглядит совершенно как женщина из твоих снов.

Что толку было доказывать, что я могу быть таким, каким меня хотят видеть, когда ничем таким я быть не желаю? Всякий раз, как ты достигаешь предела того, чего от тебя требуют, ты сталкиваешься все с той же проблемой — быть самим собой!

... то, что проще для тела, далеко не всегда просто для души.

Земля — это громадный организм, наделенный чувствами, планета, насквозь пропитанная человеческой сущностью, живая планета, выражающая свои чувства с трудом и с запинками, она не дом белой расы, или черной расы, или желтой расы, или исчезнувшей голубой расы, а дом человека, и все человеки равны перед Богом, и все получат свой шанс, не сейчас, так через миллион лет.

Мoй oтeц смepтeльно заболeл, потому что peзкo бpoсил пить.

В комнате с зеркальными стенами невозможно повернуться к себе спиной.

Моя суть — сплошное противоречие.

Мы с ним точно разговаривали на тайном языке, в процессе наших бесед другие засыпали или растворялись в воздухе, как призраки.

Не понимать можно по-разному, и разница в непонимании одного человека и другого есть твердь куда более прочная, чем чем даже разница в понимании.

Возможно, дед был прав: меня с детства испортила страсть к чтению. Теперь я давно уже ничего не читаю, но отрава до сих пор сидит во мне. Люди стали для меня книгами. Я прочитываю их от корки до корки и выбрасываю за ненадобностью. Чем больше читаю, тем ненасытнее становлюсь. Этому нет конца и не будет, пока я снова не выстрою мост к жизни, от которой отгородился в детстве.

Эту улицу нельзя назвать улицей печали, ибо печаль, как правило, человечна и узнаваема, нет, это улица беспримесной пустоты — она даже более пуста, чем абсолютно потухший вулкан, более пуста, чем вакуум, более пуста, чем слово «Бог» на устах безбожника.

Мне было нечем заняться, кроме самосовершенствования, и я сходил с ума от каждодневных совершенствований.

На происходящее вокруг я взираю как наблюдатель с другой планеты.

Почти все, что мы называем жизнью, — это не более, чем бессонница, предсмертная агония, ибо мы утратили привычку отходить ко сну. Мы разучились отключаться, разучились пускать все на самотек. Мы как попрыгнучики на пружинках – чем больше мечемся, тем труднее снова забраться в коробочку.

Надо свести себя на нет, чтобы тебя приняли и признали, надо стать неотличимым от стада. Если ты в стаде, ты в порядке. Можно и мечтать, но только если мечтаешь как все.