Гийом Мюссо. Жизнь как роман

Писательство — это прежде всего утверждение своего «я», доминирование над другим, оклик: слушай меня, смотри на вещи, как я, перемени свое мнение. Это агрессия, даже враждебность.

Я давно знаю, что художественный мир подчиняется собственным законам, но могущество этих законов я до сих пор недооценивал.

Перед химчисткой скучает дюжина фотографов и журналистов: мелкая сошка, усталая и невеселая пехота с пальцем на спуске объектива, состоящая на службе у пошлости и непристойности.

Часто человек сводится к тому, что он скрывает, — к щепотке секретов.

Такова история всей моей жизни, с самого детства. Всегда один и тот же враг — я сам.

Я со вздохом вспомнил Набокова, называвшего своих персонажей «каторжниками», невольниками в мире, в котором он был «абсолютным диктатором, единственным ответственным за стабильность и правду».

Захотели стать писателем, чтобы тиранить своих персонажей?

В жизни нет правила понимать других. История жизни состоит в том, чтобы заблуждаться на их счет снова и снова, заблуждаться всегда и с ожесточением, хорошенько подумать — и снова ошибиться.

Полиция — всюду, правосудие — нигде.

Ты думаешь только о собственной мелкой персоне, вечно занят мыслями о том, где у тебя кольнет, где сведет, заботишься о своем ничтожном психологическом комфорте. Ты никогда не думаешь о других.

Для тех, кто наверху, Франция несет золотые яйца.
А тем, кто внизу, — жрать свою лапшу и не трепыхаться!

В мире иссяк здравый смысл. Не говоря о смелости.

Я всегда думал, что раз проблемы наши, то и решать их следует нам самим.

Когда я был несчастен, когда не с кем было перемолвиться словечком, у меня оставались мои персонажи. Я знал, что некоторые из них еще несчастнее меня. Это было далеко не утешение, скорее чувство братства.

Красота нашего сегодня зависит от того, что будет завтра.

Что проку в свободе мертвецу?