Михаил Шолохов. Тихий Дон

От этой веселой жизни только самогонку и глушить.

Коли такое прозвище ты, тетушка, даёшь всем, кто на войне был, тогда все мы душегубы. Все дело в том, за что души губить и какие.

Помирать-то все одно где, везде несладко...

— Мертвые никому не нужны...
— Тут до живых-то дела нету, а то – мертвые.

Вот она какая, жизня: недавно были живые, а нынче уж обмывают их.

У каждого своя правда, своя борозда. За кусок хлеба, за делянку земли, за право на жизнь всегда боролись люди и будут бороться, пока теплая сочится по жилам кровь.

Человек своей надеждой живёт.

А было так: столкнулись на поле смерти люди, еще не успевшие наломать рук на уничтожение себе подобных, в объявшем их животном ужасе натыкались, сшибались, наносили слепые удары, уродовали себя и лошадей и разбежались; вспугнутые выстрелом, убившим человека, разъехались, нравственно искалеченные.
Это назвали подвигом.

Встает же хлеб, потравленный скотом. От росы, от солнца поднимается втолоченный в землю стебель; сначала гнется, как человек, надорвавшийся непосильной тяжестью, потом прямится, поднимает голову, и так же светит ему день, и тот же качает ветер…