Ник Хорнби. Долгое падение

Беда моего поколения в нашей святой уверенности, будто мы все охренеть какие гениальные. Мы слишком талантливые, мы не станем делать что-то своими руками, или продавать что-то, или чему-то учить других — мы должны быть кем-то.

Ведь Мартин и ему подобные мужчины — козлы, разве нет? Они, сволочи, думают, будто женщины — это ноутбуки: мол, старый уже совсем ни к черту, да и вообще сейчас можно найти и потоньше, и чтоб умел побольше...

Лекарство от несчастья — это счастье, и мне все равно, что говорят другие.

Сказать мне, что я могу делать что угодно, — это все равно что выдернуть затычку из заполненной водой ванны и сказать воде, что она может литься куда угодно. Попробуйте, сами увидите, что из этого получится.

— Как там это у вас называется? В стихах?
— Что, прости?
— Ну, в стихах. И в романах. Иногда говорят, «что-то как что-то», а иногда говорят, «что-то — это то-то». Ну типа моя любовь как долбаная роза или что-нибудь там еще.
— Сравнение и метафора.
— Вот, точно. Их же Шекспир придумал? На то он и гений.
— Нет, не он.
— А кто?
— Не важно.
— А почему тогда Шекспир гений? Что он такого сделал?

Ее воображение способно только на пошлости, что, кстати, говорит лишь об отсутствии воображения.

Зачем мне есть? Ведь еда — это как топливо. Она помогает двигаться дальше. А я не хотела, чтобы мне помогали двигаться дальше.

Можно провести не один год, набивая себе цену, а потом спустить все за один вечер.