Каждый доллар в руке у другого он воспринимал как личное для себя оскорбление, если не мог воспринять его как добычу.
— Когда я выпью, — говорит Энди, — меня всегда влечет к ораторскому искусству.
— Нет ничего хуже, — говорю я.
Каждый доллар в руке у другого он воспринимал как личное для себя оскорбление, если не мог воспринять его как добычу.
— Когда я выпью, — говорит Энди, — меня всегда влечет к ораторскому искусству.
— Нет ничего хуже, — говорю я.