— Вы могли бы меня простить?
— Есть за что?
— Как вам сказать,
я представил в своей постели
вас,
прекрасную, голую, летнюю.
— И за что извинять?
— За то, что я медлю.
— Почему я другая?
Мне кажется, обыкновенная,
как и все.
— Нет.
Ты особенная
и останешься ею,
если не будешь больше
напрашиваться на комплимент.
— Снова в моей рубашке. Неужели так нравится?
— В ней ты ближе. Вместе с твоими духами будто укрываюсь объятиями.
— Я всегда говорил, ты женщина необыкновенная — не только ушами любишь, ещё и носом.
— И глазами, и грудью, и кожей. Этот список можно продолжить, но боюсь наш обед остынет. Кстати и еда из твоей тарелки тоже вкуснее.
Есть такое письмо.
Оно у каждого в голове,
и пишется постоянно,
и меняется содержание,
и запятых все меньше,
все больше вопросительных,
воспоминаний,
и многоточий пьяных.
Его не стереть,
не сжечь,
оно пишется
кому-то давно,
но до сих пор не отправлено.
Не хватает самого главного —
адресата.
Не надо чаю.
Не тки из слов парчу.
Я не за этим.
Я тебя хочу.
Мужчина с женщиной готов быть мальчиком.
Лишь бы баюкали.
Лишь бы хвалили.
Лишь бы укачивали.
Грусть – это нормально для города.