Стефани Вробель. Милая Роуз Голд

Но людям не нравятся истории о прощении. Они хотят видеть, как горят мосты. Им нужна драма, на фоне которой их собственные жизни покажутся нормальными. Я уже начинала это понимать.

Предупреждаю уже сейчас: подозреваю, что в конечном итоге я умру от рака. Мои бабушки и дедушки умерли от рака груди, горла, кожи и/или простаты. Единственная загадка – от какого из этих четырех умру я. Маловероятно, что от последнего.

Я не так давно стала полноценным членом общества, но уже могла с уверенностью заявить, что в этом не было ничего особенного. Люди ужасно меня утомляли.

Доктора – это ходячие лейкопластыри: только и ждут шанса подлатать тебя. Нужно просто рассказать свою историю болезней, перечислить симптомы и попросить помощи.

Кофе – это ритуал, признак взрослости. Только ребенок откажется от него.

– Ты не страшная, – сказала она. – Твое лицо уникально, и главное – оно твое.

Одна девочка плачет. Жаль, я не могу к ней присоединиться.

Мы, матери, отдаем детям все, а потом они вдруг решают, что наше «все» им больше не нужно.

Я на собственном горьком опыте убедилась в том, что у родителей нет ответов на многие вопросы. Мы все очень хотим, чтобы эти ответы были. И первые двадцать лет своей жизни даже верим в то, что так и есть (впрочем, тут все зависит от конкретных родителей и от того, как успешно они прикрывают свои задницы). Но в конце концов ты понимаешь, что твои родители – простые смертные, точно так же как однажды понял, что Санты и пасхального кролика не существует.

Никто никогда не смотрел на меня так, как мама. Ни папа, ни Фил, ни Алекс. Стоило мне открыть рот, и для мамы все остальные люди переставали существовать. Когда мне было больно, она забывала о собственной боли. Мама ненавидела всех, кто задирал меня, больше, чем я сама. Я могла простить всех хулиганов, но она ничего не забывала.

Ребенок навсегда остается в неоплатном долгу у матери. Это все равно что пытаться догнать соперника, который уже опередил тебя на двадцать пять километров. На что тут надеяться? Не важно, сколько открыток на День матери ты нарисуешь, сколько избитых фраз и признаний в любви напишешь в них. Можешь даже сказать, что любишь ее больше, чем отца, и подмигнуть, будто вы сообщники.

Манипулировать людьми намного проще, когда они не видят в тебе угрозы.

Я думала, что когда проверну свое дело, то буду абсолютно свободна. Я не понимала, что придется и дальше продумывать каждый свой шаг, и черт его знает, на сколько все это затянется.

Большинство людей не любит долго злиться. Им кажется, что гнев поглощает и разрушает их, поэтому они отпускают его и забывают обиды. Но некоторые из нас ничего не забывают и никого не прощают. Мы каждый день точим свои топоры, они всегда наготове. Мольбы о пощаде для нас все равно что леденцы, хрустящие на зубах. Говорят, тяжело постоянно таскать с собой груз обид.
Хорошо, что мы такие сильные.

Какими бы ужасными ни были наши родные, мы все равно находим в себе силы любить их.

Многого можно добиться, если просто слушать.