Татьяна Устинова. Третий четверг ноября

– Она хочет, – ответил Платон. – Она всегда хочет кофе. Вот, знаете, среди ночи разбуди ее и спроси, хочешь кофе, и она как подско-очит, как побежи-ит!..

Был апрель, лучшее время года. Лучшее время в жизни. Начало всего.

И еще так: если хочешь что-то мне сказать, скажи сейчас!
Не надо ждать до завтра, до понедельника, до вечера, до Нового года! Время уйдет, драгоценное стремительное невозвратное время.

Я прошу тебя, скажи мне словами! Не надо намеков, я ничего не понимаю в намеках, я все равно не догадаюсь, что ты имеешь в виду.

– Да мне надоел этот роман, сил нет!
– Ну, тогда напиши прямо сейчас, с красной строки «Все умерли». А внизу напиши «Конец». Будет концептуальная проза.

Нет ничего глупее вопросов, чем те, которые люди задают друг другу триста лет спустя.

«Нормальность» – это очень скучно. Невыносимо скучно. Чертовски скучно. Хоть удавись.

А сегодня они столкнулись нос к носу. Должно быть, от того, что ноябрь.

Говорить не хотелось. Хотелось молчать, думать и мечтать о том, как все будет вечером. Когда-то она каждый день мечтала о том, как все будет вечером.

Конечно, она его не узнала, столько лет прошло!..
А сколько лет прошло? Два года, что ли?... Или уже больше? Нет, конечно, больше, больше, три с лишним! Расставались в апреле, а нынче уже ноябрь, значит, выходит три с половиной! ... И когда они пролетели, эти три с половиной года?! Как успели?
Конечно, она его узнала. Если бы прошло триста лет – ну, даже с половиной, – она бы все равно его узнала.

Это просто снег, Питер и третий четверг ноября закружили ей голову.

– А какой сегодня день недели?
– Четверг.
Интересно, вспомнит или нет? Про божоле, белую скатерть, витые свечи, пузатые бокалы и предчувствие праздника? Про то, что сегодня день подведения итогов, последний шанс оглянуться и попытаться что-то исправить...

Ей хотелось взяться покрепче. За триста лет она совсем забыла руку Платона, и еще забыла, как это бывает, когда просто держишь его под руку, и понимаешь – он мой.

Надежда – самое живучее, что есть в человеке, все-таки шептала упрямо – может, пронесет, может, обойдется, мы-то ведь другое дело.

Столько лет прошло, она даже не узнала его там, на улице! Впрочем, она сразу его узнала.

Я называю тебя «зайка», а ты называешь меня «лапуля». Какие уж тут полеты!..
Собственно, вот и надпись «Конец».