В смехе в одиночку всегда есть толика отчаяния.
Многого добился тот, кому собственная жизнь напоминает полную бочку, а не пустое ведро.
Если книга способна меня захватить, я буду читать в самых неблагоприятных условиях.
И теперь я постиг тайну музыки, понял, почему она на голову выше всех остальных искусств: дело в ее бестелесности. Стоит ей отделиться от инструмента, она снова принадлежит сама себе. Она — обретшая независимость сумма звуков, невесомая, бестелесная, совершенно чистая и пребывающая в полной гармонии со Вселенной.
Создавать книги ты ещё не можешь, а вот убивать их уже научился. Может тебе стоит стать критиком?
Толстые книги потому толстые, что у автора не было времени выражаться короче.
Наверх. <…> Я уже едва верил, что подобное направление вообще существует. В последнее время я хотел только наверх, но получалось лишь дальше вниз.
Проблема в том, чтобы зарабатывать деньги — много денег! Нам не нужна великая, безупречная литература. Нам нужна посредственность. Барахло, хлам, массовый товар. Все больше и больше. Все более толстые книги ни о чём. В счёт идёт лишь проданная бумага, а не слова, которые на ней напечатаны.
Не в том дело, как начинается рассказ. И не в том, как он заканчивается. А в том, что происходит между началом и концом.
— Воски Достей? — переспросил я. — Тот, кто писал уйму депрессивных романов про самокопание? У кого герой все спрашивал себя, человек он или тварь дрожащая?
— Да, брось, это большая литература! — возразил Гольго. — Просто нужно уметь ее выносить.
— В твоем подвале живет чудище?
— В любом подвале живет чудище.
- 1
- 2