Виктор Гюго. Девяносто третий год

Я не признаю человечности, которая уничтожает народы и мирволит деспотам.

Общие идеи ненавистны идеям частным; отсюда борьба против прогресса.

Катастрофы на свой зловещий лад ставят все на свое место.

Не надо творить зла, чтобы делать добро.

Что мне буря, когда у меня есть компас. Что мне бояться страшных событий, раз у меня есть совесть.

Все виды человеческого счастья, даже грозное боевое счастье, — удел молодости. Победа всё-таки женщина.

Человек — какое же это необъятное поле битвы! Мы отданы во власть богов, чудовищ, гигантов, чье имя — наши мысли.

Иной раз кажется, что камень тоже видит своим загадочным оком. Статуя наблюдает, башня подкарауливает, фасад здания взирает.

Жестокосердные люди не могут верно служить великодушным идеям.

Лошадь имеет право уставать, человек — нет.

Если бы бог хотел, чтобы человек пятился назад, он поместил бы глаза на затылке.

Кое-где — в лесу под деревьями, на плоскогорье среди вереска — уже зажигались огни, и темнота постепенно наполнялась светящимися точками, как будто земле тоже вздумалось разукраситься звездами в подражание небу. Но то были зловещие звезды — звезды войны.

Но нет ничего опаснее постоянного обуздания чувств.

Одаривать — значит быть выше одариваемого.