Виктор Гюго. Девяносто третий год

Любопытство — одно из проявлений женской храбрости.

— Где мы сейчас, лоцман?
— В руце божией.

По-французски слово «волна» имеет второй смысл — «лезвие»; каждый морской прибой равносилен надрезу пилы.

Есть в сутках час, который справедливо было бы назвать часом безмолвия, безмятежный час, час предвечерний.

Я узнал, что вас объявили вне закона. А что такое закон, раз можно быть вне его? Никак в толк не возьму. Вот я, что я — вне закона? Или наоборот? Ничего не понимаю. С голоду помереть это по закону выходит или нет?

Любому преступлению лестно, когда его направляет рука добродетели.

Иные горные вершины бывают так зловеще чисты.

Детство уже потому так неизъяснимо прекрасно, что на него можно излить все силы любви.

Там, где побывала трагедия, там надолго остаются ужас и сострадание.

Одно лишнее слово может привести к бедствию.

Кажется подчас, что события могут гневаться.

Дантон, Марат, Робеспьер — лишь писцы Истории. Могущественный и зловещий сочинитель этих великих страниц имеет имя, и имя это Бог, а личина его Рок.

Наблюдая периодические катаклизмы, которые опустошают и обновляют цивилизацию, не решаешься судить о деталях. Хулить или превозносить людей за последствия их действий — это все равно что хулить или превозносить цифры за итог. То, чему положено свершиться — свершится, то, что должно разразиться — разразится.

Нельзя оставаться равнодушным к великому шествию теней.