Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота

Прежде чем о сложных вещах говорить, разберись с простыми.

Любовь прекрасной женщины — это на самом деле всегда снисхождение. Потому что быть достойным такой любви просто нельзя.

Если жизнь есть сон, то и все женщины нам только снятся.

Христианство и другие религии можно рассматривать, как совокупность разно удаленных объектов, излучающих определенную энергию. Как ослепительно сияет фигура распятого Бога! И как глупо называть христианство примитивной системой! Если вдуматься, в революцию Россию вверг не Распутин, а его убийство.

Добро по своей природе всепрощающе.

Вот говорят — трагедия художника, трагедия художника. А почему именно художника? Как-то нечестно. Понимаете, в чём дело, художники всё-таки заметные фигуры, и поэтому происходящие с ними беды делаются известными и попадают на всеобщее обозрение. А разве вспомнят о каком-нибудь... Нет, о предпринимателе могут... Ну скажем, о машинисте поезда? Как бы трагична ни была его жизнь?

Мечты всегда сбываются иначе, чем мы ожидаем.

Когда в реальном мире рушатся какие-нибудь устоявшиеся связи, то же самое происходит и в психике. При этом в замкнутом объеме вашего «я» высвобождается чудовищное количество психической энергии. Это как маленький атомный взрыв. Но все дело в том, в какой канал эта энергия устремляется после взрыва.

Я слабо понимаю смысл его слов, если допустить, что он есть.

Я понял вдруг, что у любой мелодии есть свой точный смысл. И ещё мне представилось, что все мы — всего лишь звуки, летящие из-под пальцев неведомого пианиста, просто короткие терции, плавные сексты и диссонирующие септимы в грандиозной симфонии, которую никому из нас не дано услышать целиком.

Я снова посмотрел вверх и вдруг подумал, что последний раз видел звездное небо черт знает когда, хотя все время оно было над головой — достаточно было просто поднять её.

... проблемы можно решать по-разному. Можно просто напиться в дым, и они на время исчезнут. Но я предпочитаю разбираться с ними до того, как они начнут разбираться со мной.

... при Сталине после смерти атеизм был, а теперь опять религия. А по ней после смерти все как при Сталине. Ты прикинь, как тогда было. Все знают, что по ночам в Кремле окошко горит, а за ним — Он. И он тебя любит как родного, а ты его и боишься до усеру, и тоже как бы любить должен всем сердцем. Как в религии. Я про Сталина почему вспомнил — стал думать, как так можно — бояться до усеру и одновременно любить всем сердцем.

Просто любовь. Ты, когда ее ощущаешь, уже не думаешь — чья она, зачем, почему. Ты вообще уже не думаешь.