Жан-Кристоф Гранже. Кайкен

Тогда и она ожесточилась, ведь любовь питается чувством другого. Без практики сердце черствеет, теряешь всякую способность к взаимности. И в конце концов, пытаясь защитить себя, замыкаешься в самом грустном, что только есть на свете: в своём одиночестве.

Любви нет. Есть лишь доказательства любви. В любви важны только поступки. Слова не стоят ничего.

Для японца жизнь подобна куску шелка, и важна не длина куска, а его качество. Неважно, когда ты умрешь: в двадцать, тридцать или семьдесят лет, лишь бы на твоей жизни не осталось ни пятна, ни щербинки.

Вчерашние ошибки — это сегодняшние кошмары.

Если не можешь решить проблему, сделай вид, что её не существует.

Разлука сердец всегда начинается с разлуки тел...

В конечном счете его страшила не смерть, а жизнь — несовершенная жизнь, наполненная мерзостями и угрызениями совести.

Правда о мужике, как татуировка, видна либо в койке, либо в морге.

Она состояла из противоречивых тайн. Попроси его описать её, он бы не сумел. Пытаться понять, что она за человек, — всё равно что брести в густом тумане через лес по еле заметной тропке. Если бы она была компасом, одному богу известно, куда бы он с ней забрёл.

В психиатрической больнице Святой Анны есть отделение для пациентов, имеющих диагноз под названием «пари секогун» — «парижский синдром». Каждый год сотня японцев, разочарованных Парижем, впадают в депрессию, а то и в паранойю. Их госпитализируют, лечат и отправляют на родину.

Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя всегда была легкой? Так оставайся постоянно в стаде и за стадом забудь о себе.

Дети не просто жили в её сердце, они и были этим сердцем. Каждый его удар и даже паузы между ударами посвящались им.