Новый век несет новые формы жизни. Наступает эпоха большого труда, но, к сожалению, все, кто меня сейчас окружают, думают только о наживе. Отнимите у них деньги — и они будут несчастны. Лишите этих ненужных людей тридцатитысячной ренты — и они мгновенно погибнут.

Жизнь хороша только тогда, когда центром тяжести становится то, что у меня не отнимут.

Не допускать, чтобы кто-нибудь догадался или сумел прочесть мои мысли.

— Если к сорока годам комната человека не наполняется детскими голосами, то она наполняется кошмарами.
— Боюсь, что у меня может наполниться одновременно и детскими голосами и кошмарами супружеских ссор.

Индивидуальные желания, не согласованные с действительностью, средой, обществом, классовой группой, способны только поставить человека в конфликт с самим собой.

Жизнь сломалась, и вот ее уже нет. И еще наступит жизнь. И еще пройдет год. Будет московская зима, и будут снова многие месяцы ненужных встреч и ненужных разлук.

Своеобразное исчисление имущества! Богатство помещиков, в большинстве случаев бездушных скотов, определяется таким странным понятием как душа. Какая огромная разница между теми русскими, которых я видел в Париже! Это элегантные люди, весьма любезные и даже блестящие по уму. Но во что они превращаются у себя на родине, в своих деревнях!

Крепостная жизнь отвратительна крестьянину: ему безразлично, где умереть — на господской конюшне или на поле битвы.

Техника военных донесений крепко связана с необходимостью таких сводок и фальшивых картин, которые в корне искажают военную действительность.

Кто слишком долго пробыл в армии, того тошнит при виде шашки и эполет.

При глупом монархе не держатся умные министры.

Когда кто-нибудь из участников разговора хотел оспаривать слова Байрона, тот вдруг давал понять, что он — английский лорд и потому «не может ошибаться».

Романтики и классики — это два берега реки общественного удивления. Классики — это правобережные люди вчерашних вкусов, артисты вчерашнего праздника жизни. Я сам романтик — пионер, смело причаливший к левому берегу.