Я вовсе не считаю, что непременно надо искать уважительный повод для того, чтобы процитировать своего любимого автора, но, честное слово, это всегда приятно.
Женщина с рыжими волосами — ради этого стоит жить.
— Садитесь в машину, я взяла её напрокат.
— С ума сошла! Сколько это будет стоить?
— Двух лет тюрьмы, если не смоемся отсюда.
Во всяком случае я понял, что высокомерие человека, ничего не читающего или читающего очень мало, куда противнее, чем высокомерие некоторых заядлых читателей, — поэтому я и пытаюсь (и вполне серьезно) по-прежнему упорно настаивать на своем прежнем литературном всезнайстве.
— Как будет по–покийски «стрелять»?
— А чёрт его знает. Скажи «пах-пах».
— Пах! Пах!
А если супергерои все... То никто не супергерой.
— Когда пойдем на дело, натянем на голову чулок.
— Ой, а я чулки не надела.
— Не страшно, Билли одолжит тебе свой носок.
Нет, я сейчас вовсе не мучаюсь из-за какой-то вины, но всё же вина есть вина. От неё не уйдешь. Её стереть невозможно. Уверен, что её даже трудно понять как следует — слишком глубоко она ушла корнями в нашу личную, издавна накопившуюся карму. И когда я это чувствую, то меня спасает мысль, что чувство вины — только незавершенное познание. Но эта незавершенность вовсе ничему не препятствует. Трудно только извлечь пользу из чувства вины, прежде чем оно тебя не доконает.
— Можно мне снять эти очки, я ничего не вижу!
— Я тоже не вижу, но не ною.
— А ты не говори, и вообще, кончай трепаться!
— Ага.
— И «ага» не говори.
— Ну вот, ещё чуть-чуть и мы выскочим на дорогу!
— Если ты всё наврал, я тебя удушу твоим же хвостом.