— Но я не об этом сейчас говорю. Роберт, видишь ли, сейчас очень много стали писать о войне. А будут писать ещё больше и ещё больше. Будут снимать кино, рисовать картины. Но... как тебе объяснить... Там очень мало правды, чуть больше полуправды. Но, в основном, там неправда, неправда, неправда и неправда!!!
— Нет. Почему неправда? По-моему, там эта самая правда. Вот Константин Заслонов, например, фильм. Вот она и есть правда.
— Ах, дружочек мой дружочек.
— Чего?
— Нет там никакой правды и быть не может.
— Да почему не может-то? Все там есть: и стреляют за правду и взрывают за правду! И артисты хорошие. Что там неправда? Всё правда!
— Ладно. Подрастёшь, узнаешь.
— Я и сейчас немаленький.
— Конечно, не маленький. Ты меня извини, просто, чтобы понять эту правду, надо очень много в жизни повидать. Ступай-ка ты спать... Постой, у меня к тебе одна просьба. Ты не рассказывай никому, о чём мы здесь с тобой говорили. Хорошо?
— Ну, хорошо.
— Спокойной ночи.
— Спокойной. Спокойной ночи.
— Мне кажется, Сережа, вы принимаете близко к сердцу всё, что вокруг происходит.
— Признаюсь, что я искренне завидую вам, Феликс Иванович. Завидую вашей способности, спокойно смотреть на все мерзости и подлости, которые творятся вокруг нас.
— Ну, это уж вы маху дали, голубчик. На какие такие мерзости и подлости я смотрю спокойно?
— Я имею в виду этих пятерых раненых солдат, которых привезли сегодня. Вы знали про них?
— Что именно?
— Вы знали, что их ждёт дальше?
— А почему вас это так сильно беспокоит, Сережа?
— Потому что я их оперировал. А потом мне сообщили, что их ждет трибунал. Скажите, это правда?
— А вам сказали, как они были ранены?
— Какое это имеет значение?
— Они напоролись на заградотряд...
— Что, простите?
— Вы, что, Сережа, не знаете, что позади атакующих на особо опасных участках фронта стоят отряды НКВД? Действительно, не знаете?
— Нет.
— Счастливый вы человек. А вы, хоть иногда, задумываетесь, на каком свете вы живёте?
— И что же, эти, как вы их назвали, заградотряды, их что всегда выставляют?
— Я же сказал, на особо опасных участках. Там, где командование не уверено в стойкости солдат. А проще говоря, когда солдат посылают на заведомую смерть... Что вы на меня так смотрите? Я что ли, выставляю эти заградотряды? Это война и у неё свои законы.
— По-вашему, посылать людей на заведомую смерть — это закон?
— Все, кто идут на войну, идут на заведомую смерть. Только одним везёт, а другим — нет.
— А этим пятерым, повезло, по-вашему, или как?
— Этим пятерым не повезло, они струсили. И были встречены огнем заградотряда. Вы думаете, их там было пятеро? Ваше счастье, что вы не видели, сколько их там полегло.
— Конечно, откуда им было знать, что в них станут стрелять свои?
— Что вы от меня-то хотите, гуманист вы паршивый?
— Нет, ничего. Вероятно, я зря затеял этот разговор. Спасибо за правду, Феликс Иванович.
— Правда. Что вам она эта правда? Вы допрыгаетесь, Сергей Андреевич, с этими вопросами, да.