— У меня сломан нос, — говорю я.
— А у меня лодыжка, — слышу в ответ.
— Тогда лучше я подойду к тебе.
– Кто ты такой? Ты один из них! Ты чёртов иной!
– Я человек. Но и иной тоже. И то и другое. Иные сюда пришли не впервые. Они приходили и раньше, чтобы оставить тайных агентов вроде меня. Но я всегда ощущал себя другим. В детстве я слышал голос в голове, тихий, но реальный. А когда прилетел корабль... как будто выключатель внутри щёлкнул. Будто я спал и проснулся.
– Сколько людей ты убил? Ты убил свою семью?
– Нет. Болезнь убила.
– Болезнь, которую создали иные, которую создали вы! Твоя семья наверняка любила тебя.
– У нас считается, что любовь – это всего лишь уловка. Инстинкт, способ защитить свои гены.
– Ты правда в это веришь?
– Верил. Пока не встретил тебя. Я не знаю как, сам не понимаю, но... ты будто снова щёлкнула выключатель. Я снова захотел стать человеком.
– Это ты меня подстрелил.
– Нет. Я тебя спас. Я ошибался. И они ошибаются. Любовь не уловка, она реальность. Теперь я это знаю, благодаря тебе.
Как уничтожить около четырёх миллиардов человек за месяц?
Птицы.
Сколько птиц на Земле? Будете гадать? Миллион? Миллиард? А триста миллиардов не хотите? Это примерно семьдесят пять на мужчину, или женщину, или ребёнка, которых не уничтожили две первые волны.
На каждом континенте тысячи видов пернатых. Птицы не знают границ. А ещё они постоянно гадят. Они гадят пять-шесть раз в день. То есть с неба каждый божий день падает больше триллиона маленьких реактивных снарядов.
Трудно изобрести более эффективную систему распространения вируса с процентом смертоносности девяносто семь.
— Тебе обязательно что-то делать? Чтобы почувствовать себя человеком?
Эван смотрит на меня как-то странно и задаёт вопрос, над которым я ещё долго думаю после его ухода:
— А тебе разве нет?
Нельзя полагаться на удачу. Иные отучили меня верить в удачу.
Но можно ли довериться любви?
«Ты собираешься уничтожить собственную цивилизацию. Ради чего? Ради какой-то девчонки?»
Может, вы думаете, что такая жертва могла подтолкнуть меня к мысли, будто я какая-то особенная? Не могла. Мне было жутковато. Как будто один из нас с прибабахом, и это не я.
Не вижу ничего романтичного в геноциде.
Ну и врун. Да тем, о чем он молчал, можно доверху набить Гранд-каньон.
Я скучала по тому Эвану. Тот Эван спас меня из ледяного плена, отогрел и откормил гамбургерами. Он притворялся тем, кем не был, и скрывал свою подлинную сущность.
Спокойный, тихий, уравновешенный, надежный, сильный Эван. Не этот Эван Другой — измученный, нервный, конфликтный. Эван, который ушел, уже там, в двухстах милях над нами, и у него нет шансов вернуться. Не их Эван. Мой Эван. Неидеально идеальный парень.
Почему нам всегда достается тот Эван, которого мы заслуживаем, а не тот, о котором мечтаем?