— Значит, теперь мы друзья?
— Мы союзники, моя дорогая. А это может быть гораздо полезнее.

— Я могу выбрать платье сама?
— Разумеется, милая... если ты выберешь то, что понравится мне.

— Помнишь турецкого дипломата, который жил здесь до войны?
— Конечно. Я запомню каждого гостя, которого однажды утром нашли мертвым в своей постели.

— Тогда выхода нет.
— Есть, и очень простой. Нужно разбить майорат, раз и навсегда, и признать Мэри наследницей всего состояния.
— Но титул она унаследовать не сможет.
— Да, титул не сможет... Но она сможет получить твои деньги. И поместье. Я не для того управляла поместьем тридцать лет, чтобы сейчас все это ушло неизвестно кому!

— Нельзя же быть настолько категоричной!
— Я женщина, Мэри. Я могу быть настолько категорична, насколько захочу!

— Спасибо, что пошли ей на встречу. Я знаю, как вам тяжело идти наперекор своим принципам.
— У Мэри на руках козырь.
— Какой?
— Мэри — семья.

— Найди ей дело важнее Даунтона.
— Она мученица.
— Тогда найди ей более привлекательный эшафот.

— Ты же можешь ее отговорить.
— Не знаю как, если она закусила удила.
— Тогда смени ее упряжь.

— Вы останетесь на поздний завтрак?
— Да, благодарю.
— Я сообщу Карсону.
— Я уже сказала ему.

— Надеюсь, мне лишь показалось, что вы ссоритесь?
— В Нью-Йорке это называется дискуссией.