У меня остались о ней только детские воспоминания. Воспоминания о вечной жизни. Ощущение, что ничего дурного не случится. И для меня это ощущение имеет вкус хлеба с шоколадом, который мама давала мне каждый день после уроков.

— Гордишься тем, что воспитал такого невероятного зануду?
— Ключевое слово «невероятного». Так что горжусь.

— А как вы начали встречаться?
— Первый год он держал меня в подвале, а потом у меня развился стокгольмский синдром, и я остался добровольно.

Когда ты очень хочешь поверить во что-то, то видишь только то, что хочешь видеть.

— ... Мои тридцать лет...
— Тебе не тридцать, — перебил я — Тебе больше.
— Я округлил в обратную сторону.

— Зато я не художник.
— А что плохого в художниках?
— Это банально. Сейчас все художники. Выйди на улицу и крикни: «Кто тут художник?» Пол-улицы обернется.
— Ой, да прям...
— Ага. А если кто не обернется — так это глухой художник.