— Кто-нибудь уберёт с дороги этот ходячий половичок?
— Ни одно вознаграждение этого не стóит...
Про Чубакку.
— Не всё в этом мире меняется.
— Верно, ты и сейчас меня бесишь.
Ты прилетел на этой штуке? А ты смелее, чем я думала.
— Я люблю тебя.
— Я знаю.
Перед заморозкой Хана Соло в карбоните.
Есть проблемы, которые не решить, запрыгнув в истребитель и что-нибудь взорвав!
Помогите мне, Оби-Ван Кеноби. Вы моя единственная надежда...
— Ну лично мне кажется, что Вы не способны смириться с отъездом такого красавца, как я!
— И откуда такие заблуждения, умник?
[Вуки издаёт звуки, похожие на смех]
— Смейся, смейся, клубок! Ты не видел нас одних в южном проходе. Там она выразила свои подлинные чувства.
— Мои?... Ах ты, надменный полоумный, грязный нерфопас!
— Это кто здесь грязный?
— Убери эту нервозную гримасу со своего лица, 3PO.
— О! Я, конечно, попробую генерал... Нервозную?
Она почему-то подумала о своей матери — настоящей матери, которой она не знала, Падме Амидале.
Она выяснила, что её мать присутствовала в старом Галактическом сенате в тот день, когда он проголосовал за то, чтобы дать Палпатину чрезвычайные полномочия. Лея хорошо себе представляла, какое отчаяние, должно быть, охватило её.
«Неужели история повторяется? — мучительно размышляла она. — Моя мать видела падение Старой Республики, а теперь я вижу, как рушится Новая?»