... я испытывал простое и самое большое на свете счастье — я был жив.

— Мы до сих пор не научились по достоинству ценить людей при жизни. После смерти — пожалуйста, все как следует: венки, оркестр, речи у гроба. С живыми сложнее. Вместо почестей — неприязнь, зависть, интриги. Да-да, не удивляйтесь, если что-то нас погубит, то в первую очередь зависть. Она даже железо точит.

К чему писать большие книги,
Когда их некому читать?
Теперешние прощелыги
Умеют только отрицать.

Ходил развлекаться, попал на похороны.

Каждую ночь я заворачивался в холодное хлопчатобумажное одеяло, а на рассвете разворачивался с прежним мерзким ощущением на душе. Каждое утро подушка оказывалась влажной, а я не мог вспомнить, что мне снилось и отчего она стала солоноватой.

Стоит мне выйти из кино при дневном свете, на меня наваливается тоска. Ни на что глаза не глядят.

Это же закон жизни! Мечтаешь об одном, а получаешь совсем-совсем другое.

В колледже нас было четыре тысячи студентов. Так из них только пятнадцать мальчишек и четырнадцать девчонок вместе со мной наблюдали звезды. Остальные бегали по дорожкам и наблюдали за собственными ногами.

Гуманизм должен быть избирательным.

Мы любим друг друга. С голоду, разумеется. Но любовь есть любовь, как бы она ни возникла.