Нужно уметь становиться грубее, сохраняя в себе свою нежность.
Её поцелуи застывали на моём теле, словно снежинки на заледеневшем окне. Почему-то становилось холодно. Сейчас я понял. Прощальные поцелуи теряют теплоту. В них остывшая нежность расставания…
В последнюю ночь она смотрела на меня не так, как обычно. Во взгляде отчуждение. Отчуждение наперекор любви. Она понимала, что ей пора, но всячески оттягивала час ухода. Борьба души и разума. Разум победил. Ушла. Сейчас я понял. Во взгляде перед разлукой нет тоски. В нём безмолвный протест. Протест против себя самой. Чувства проигрывают разуму. Чаще всего…
Моя нежность к тебе живёт от тебя отдельно,
И не думаю, что мне стоит знакомить вас.
Женщину надо легонько поглаживать подушечками пальцев, касаться ее кончиком языка; как я мог догадаться, если никто никогда мне этого не говорил?
Пока я не возьму меч, я не могу защитить тебя. Пока я держу меч, я не могу обнять тебя.
Медленно распространяющееся изнутри – из окрестностей, а может, и из самого сердца – тепло. А потом легкая грусть, чуть стискивающая горло. И сразу же радость. Радость до того дикая, что даже хочется плакать. И следом какое-то сверхъестественное вдохновение. А затем ласковое все длящееся и длящееся волнение. И над всем доминирует желание прикоснуться. Всего на миг, и лучше всего губами. Да! Это именно то. Это нежность.
— Иди сюда. Я положу голову тебе на плечо, и мы можем поплакать, обняться или станцевать медленный танец.
— Не издевайся, Дин.
А ещё...
Когда у неё загораются глаза, от неё исходит как необходимость, не свечение, не сияние, а какая-то необходимость к ней прикоснуться… не вожделение, не сексапил, как это теперь называют, но что-то едва уловимое.
Может быть, нежность.
Наверное, нет ничего ослепительнее, чем нежность.
То тепло, которым ты загораешься, милая моя, то тепло – лучшие твои оружие и защита.