Самое банальное, что можно о ней сказать, что она суетная; слишком печется о положении, ранге, успехе. Она сама говорила, что ей претят распустехи, размазни и разини. Никто не имеет права слоняться и праздно шататься; каждый обязан что-то делать, кем-то быть.

Вдвое его умней, она на все смотрит глазами Дэллоуэя — тоже один из ужасов брака.

Сочла, что нет никаких богов; винить некого; и отсюда эта ее атеистическая религия — делать добро ради самого добра.

Когда ты молод, ты стремишься узнать людей. А теперь, когда ты стар, точней, когда тебе пятьдесят два года, словом когда ты достиг зрелости, ты уже умеешь видеть и понимать, но не теряешь способности чувствовать. Чувства растут, к сожалению, быть может; но этому трудно не радоваться.

Вполне серьезно с благородным негодованием Ричард Дэллоуэй сообщил, что порядочный человек не должен читать сонетов Шекспира, как не должен подсматривать в замочную скважину.

Утешение старости в том-то и состоит: страсти в нас ничуть не слабеют, но обретаешь — наконец-то! — способность, в которой сама изюминка и есть — способность овладеть пережитым, ухватить его и медленно, медленно поворачивать на свету.

Люди заботятся лишь о наслаждении минутой, а на большее нет у них ни души, ни веры, ни доброты. Они охотятся стаями. Стаи рыщут по пустырям и с воем несутся в пустыни. И бросают погибших. На них маски, маски лгут.