— Папаша, закурить не найдётся?
— Ты что, глухонемой что ли?
— Да!
— Понятно...
– Что поделываете, полковник?
– Да вот сижу, – отвечал он, – жду, когда понесут мимо гроб с моим телом.
— Я не тебе не доверяю.
— Тогда кому ты не доверяешь, мам, миру? Ты не доверяешь миру? Или Нью-Йорку, потому что это страшный город?
— А вы в Москве бывали?
— Простите, вы не знаете, что такое когда «крыша отъехала»?
— Крыша? Это... когда человек сбрендил, но не совсем, наверное.
— А вот когда... что такое «сбрендил»?
— Это когда крыша отъехала, я думаю.
— Что?! Ты убил моего отца?
— В точку!
— Назови мне хоть одну причину тебя не убивать?!
— Чтооо, если я тебе не скажу?
— Извозчик!
— Чавой-та?
— Извозчик, давай сюда!
— Какой я тебе извозчик?
— А кто ты такой?
— Я не извозчик!
— А кто?
— Я водитель кобылы!
— Устрицы, мидии, моллюски. Устрицы, мидии, моллюски. Устрицы, ми...
— Сколько возьмешь за свою «ракушку»?
— В «Известиях» нет правды. В «Правде» нет известий. Наблюдение эпохи социализма. На первые полосы газет выносились не скандалы, а передовицы о выдающихся достижениях советских людей, рекордных урожаях, всесоюзных стройках. Линия партии непоколебима!
— Если всё так хорошо, так почему же всё так плохо-то?
— Товарищ! Как вам не стыдно такое говорить? Вы что, газет не читаете?
— Во ряшку наел! Таких как ты в колхоз надо!
— Нас в колхоз нельзя — мы делать ничего не умеем. Мы им окончательно всё развалим. Они и так на ладан дышат. Жалко колхозы.
Случайное событие занимает то место, которое ей отводит закономерность.
Если ты любишь женщину, то лишь она счастлива, — сам же ты несчастен.